— Обещаешь?

— Слово Пернатого Змея, Ариэль.

Джимми обожал гоночные машины и, когда сел за руль, то по лицу его разлилось настоящее блаженство. Крис упал на пассажирское сидение и тут же стал искать музыку. Нажимал на кнопку настройки радио, пока не услышал надорванный голос Роберта Планта. Автомобиль сорвался с места и бесшумно вылетел со стоянки перед гостиницей.

— Поехали за город. — сказал Крис, — хочется проветриться.

— Мы и так почти загородом, — ответил Джимми, гостиница стояла у океана. — Чего Стэн не поехал?

— А черт его разберет, — угрюмо ответил Харди. — Знаешь, я уже давно не пытаюсь выяснить, зачем он делает то или иное. Бесполезно. Если он хочет что-то скрывать, то его можно пытать, все равно не расскажет.

Джимми хмыкнул, Крис помолчал несколько минут, куря и стряхивая пепел на пол, потом сказал:

— Он рассказывает то, что считает нужным. Но мне все-таки кажется, что он от меня что-то прячет. Что-то важное.

— Что? — полюбопытствовал гитарист.

— Не знаю. По-моему, он просто не хочет меня беспокоить. Как будто боится до смерти и не хочет пугать меня. А я не могу ему объяснить, что это все бред — меня не испугаешь я сам кого хочешь испугаю.

— Слушай, — вдруг спросил Грэмм, — а откуда эта сказка про бабочек? Ну про Ариэля и Пернатого Змея? Откуда он ее взял?

— Из головы — веско ответил Харди. — это про нас с ним, ты что, не понимаешь?

— Ну-ну, а что все это значит?

— Не знаю. Знал бы, все бы было по-другому. Я раньше думал, что Стэн знает, только не говорит ничего, а теперь понял, что и он не знает. Ну, может побольше, чем я, но главного — нет, не фига. Ладно. Жалко, что он не поехал.

Мимо проносились чудные пригороды Города Ангелов, похожие на яркие картинки, нарисованные талантливым, но бесконечно наивным художником.

— Крис, не дергайся. Чего ты страдаешь. — успокаивающе проговорил Джимми не отрывая взгляда от шоссе. — ты ведь его получил, так? Он твой. История, конечно, странноватая, но знаешь, мне кажется, что инверсия сексуальной ориентации — небольшая плата за такую редкую удачу, за такую любовь.

На «инверсию» Крис скептически поджал губы.

— Это да. Но я не то хотел сказать. Понимаешь есть еще что-то, поверх всего. Слушай, он тут дал мне прочитать рассказ одного парня, Эдгара По, классный рассказ, называется «Низвержение в Мальстрем». Там про рыбака, который попал в такую воронку в море, в водоворот. Ну и он там спускается все ниже и ниже, представляешь, такая огромная хреновина, черные отвесные стены из воды и все в полном молчании. И медленно.

— Я читал. — отозвался Джимми.

— Ну тогда ты понимаешь. Вот и я так себя чувствую. Как будто низвергаюсь в Мальстрем.

— Я когда на вас смотрю, мне иногда кажется тоже самое. — ответил Джимми и взглянул на Криса.

Дальше они ехали в полном молчании, Джимми смотрел на дорогу, Крис в окно.

Неизвестный ди-джей поставил уже основательно забытую, гремевшую два года назад песню с саунд-трека к фильму «Титаник». Крис терпеть не мог этой попсы, но тут он слушал, и его мучило страшное чувство, как будто эта незатейливая песенка и красивый женский голос выговаривавший простые слова, причиняли ему физическую боль. Он вспомнил одну девушку, которая была в него ужасно влюблена, как теперь понимал Крис, влюблена по-настоящему не в его голос и славу, а в него самого. У них был короткий роман, ему наскучило быстро, но пока еще все продолжалось, то она как-то сказала Харди, когда они сидели в какой-то забегаловке и слушали такую же дурацкую песню, а Крис морщился от отвращения, «Знаешь, — сказала она, — когда влюблен, то кажется, что все любовные песни, даже самые идиотские, написаны про тебя». Но Крис тогда не был влюблен. Не то, что сейчас.

— Я есть хочу, — вдруг сказал Джимми, когда песня закончилась. — Давай пожрем чего-нибудь.

— Давай, — откликнулся Крис, продолжая думать о песне и о той девушке с тусовочной кличкой Бонни, он так и не знал ее настоящего имени. Через пять минут по левой стороне дороги показался выезд к заправке, на которой была какая-то закусочная.

— Будем есть гамбургеры, — подмигнул Джимми, — может, ты вспомнишь молодость и успокоишься.

Крис рассмеялся. Джимми всегда действовал на него успокаивающе. Наверное, потому что они знали друг друга так давно, что всякое непонимание уже ликвидировалось этим привычным и покрывающим все знанием.

Они зашли в закусочную. Заказали по двойному гамбургеру. Крис попросил еще кусок пирога с абрикосами. Ели молча, жадно и не глядя по сторонам. Потом заказали еще. В этот момент в дверь ввалилась компания каких-то байкеров, человек пять, уже принявших на грудь и очень шумных. Крис увидел, как обслуживающая их девушка, хорошенькая шатенка с синими глазами поморщилась, на ее кукольном личике появилась гримаса страха и отвращения, и Харди подумал, что эти друзья здесь частые гости. Компания приземлилась за соседний столик, продолжая что-то выкрикивать. Крис точно был уверен, что их не узнают, хотя «Ацтеки», как и в свое время «Цеппелины» были очень популярны и в Америке. Но никто не знал, что они здесь, на Крисе были темные очки, так что вероятность, что эти козлы его идентифицируют была равна нулю. А Джимми всегда мог отговориться случайным внешним сходством.