Шрифт:
Находясь в полном стрессе, Борис Иванович даже не понял, что это была та же машина, которая привезла их сюда.
Водитель часто поворачивал в незнакомые улочки, переулки и проезды…
Оставшись во дворе, Тома махнула рукой и поднялась в квартиру на втором этаже.
Артур Барыкин уже снял запачканную футболку и смыл с тела «кровь». Он ходил по спальне, массируя центр груди.
— Я не думал, Тома, что эта штука так больно взрывается. Очень натурально!
— А чего это ты, Артур, не знал? В сериалах артистов всегда так убивают.
— Это в боевиках! А я актер мелодрамы. Мы все больше любовь играем. Кстати, Тамара, мне кажется, что этот старик тебя раззадорил, но не завершил?
— Не твое дело, хам!
— Так, может быть, мы продолжим?
— Пошел вон, котяра!
Тамара подошла к комоду, нащупала на камере кнопку и нажала ее. Зеленый огонек погас.
И тогда черноволосая Тома Марчук повернулась к малоизвестному артисту Барыкину. В ее глазах опять появились увлекательные чертики.
— Дурак ты, Артур! Сначала камеру выключи, а потом в постель тяни…
После освобождения антиквара Якова Шатилова из СИЗО дела в его салоне «Сезам» пошли в гору. Много шума наделали статьи Валерии Лифановой в журнале «Новая искра». Но и другие бульварные газеты с удовольствием обсуждали посадку Якова Романовича, ловкость воров, грубые ошибки полиции и кровавую развязку в коттедже мадам Гагиной.
Особенно смачно все писали о Екатерине с Потемкиным и о драгоценном вишневом рубине, который лежал на прилавке «Сезама» по цене стекляшки.
Одним словом, магазину Шатилова была сделана бесплатная реклама, и народ повалил валом.
Кто-то вспомнил, что у него на антресолях хранится красивый мельхиоровый самовар, сделанный в Варшаве в год восстания на броненосце «Потемкин». Кто-то принес красивую кожаную папку, привезенную дедом из главного бункера разбитого Берлина.
Многие искали в своих шкафах и комодах подобие вишневого рубина. Не обязательно, чтоб это был драгоценный камень. Главное, чтоб вещь была старинная и дорогая…
У Дунаевых и Лифановых в первую неделю хватало впечатлений от перестрелки на даче в Валентиновке. Особенно обсуждали взрыв гранаты и удачное ранение Дунаева. Сквозное ранение в верхней трети бедра уже почти зажило, но Вадим еще долго не мог сидеть.
Особенно гордилась собой журналистка Лера Лифанова.
— Это из-за меня, Вадик, вся Москва знает, что ты не пощадил своей задницы, спасая любимого тестя.
— Не иронизируй, Валерия! Это боевая рана. А Яков Романович отличный тесть. У меня и теща хорошая.
— А скажи, Дунаев, ты так активно родственника спасал или боролся за правду?
— Кстати, ребята, о справедливости. Десять дней назад вы поддержали мою идею о «Народных мстителях». Пора нам подумать, как отплатить живоглоту Трощенко и его холую Сойкину…
Благородные мстители были всегда. А когда их не хватало, то обиженный бедный народ придумывал себе легенды о храбрых покровителях.
Кто сейчас точно скажет, какими на самом деле были Робин Гуд, Григорий Котовский, лихой Зорро и Юрий Деточкин.
Где тут миф, а где правда?
Но очевидно, что, видя, как наверху воруют и жульничают, народ ждет ярких действий, а не говорильни и гуляний по бульварам…
Вадим вспомнил о Владимире Трощенко, обидчике Миши Лифанова.
Это очень любопытная фигура. На первый взгляд — он вполне добродушный жуликоватый простак на уровне сельского кулака с Полтавщины.
Иногда он напускает на себя солидность, чтоб соответствовать статусу Директора большого механического завода. Но при этом только становится смешным, как сантехник в мантии профессора.
Приехав сорок лет назад в Москву, Вова Трощенко отучился в институте и начал карабкаться по заводской служебной лестнице. Используя услужливость, гибкость и преданность, он к началу девяностых дорос до главного инженера.
В рамках дикого капитализма вместе с директором завода они скупили у рабочих ваучеры и акции, постоянно задерживая зарплату. А когда завод был уже в их руках стали сокращать производство, продавать, все что можно и сдавать помещения по серой схеме.
Потом директором завода стал Трощенко. И тут у него совсем снесло крышу. Он решил, что он великий капиталист, барин и хозяин жизни.