— Я понимаю, — холодно отозвалась Ифейинва.

Сейчас ее лицо ничего не выражало, и все-таки Омово уловил в нем признаки внутренней борьбы, тревоги, страхов, сомнений. Он смотрел на нее, вспоминая ее недавний сон. Образы этого сна мелькали в его сознании, переплетаясь с обрывками его собственных сновидений. И он подумал про себя: «Бог мой, она мужественный человек. У нас много общего. Она любит жизнь. Какой это великий дар!»

— Омово, — нежно позвала она.

Он кивнул и улыбнулся, догадавшись, что она хочет сказать.

— Хорошо, — сказал он. — Давай встретимся сегодня, попозже. Я знаю, ты хочешь что-то мне рассказать.

Она улыбнулась одними глазами. Он продолжал:

— А еще я хочу поблагодарить тебя за то, что ты помогла мне выстирать одежду. Очень мило с твоей стороны.

— Я делаю это с любовью. Ты же знаешь.

— Но ты балуешь меня. Я часто ленюсь и оставляю одежду мокнуть на заднем дворе. Но теперь… Ты всегда стираешь мои вещи. Они такие чистые…

— Не стоит говорить об этом… Значит, сегодня вечером? Как ты догадался, что я хотела тебе сказать именно это?

— Сам не знаю, — ответил он с таинственным видом. Он был в прекрасном настроении. Ничто больше не омрачало его душу, все его существо исполнилось жаждой жизни и надеждами, которые сулила встреча с Ифейинвой. У него было такое чувство, словно он нащупал пульс настоящей, полнокровной жизни.

— Так где же мы встретимся? — спросила она, наклоняясь, чтоб взять ведро.

— Я буду ждать тебя за воротами компаунда. Ты пройдешь мимо меня и пойдешь в любом направлении, а я последую за тобой. Махнешь рукой, и я пойму.

Теперь она стояла с тяжелым ведром в руке, стараясь поймать его взгляд. Ее глаза сияли.

— Не грусти, Омово. Я места себе не нахожу, когда ты вот так смотришь на небо. Совсем как мой старший брат перед тем, как покончить с собой.

Омово смотрел, как она несет ведро с водой; ведро оттягивало руку, и потому одно плечо казалось ниже другого. Он следил, как при ходьбе у нее выплескивалась вода из ведра, оставляя след на земле. Он провожал ее взглядом до тех пор, пока она не миновала ворота, обогнула сверкающие цистерны с водой и скрылась из виду. Последнее, что запечатлелось в его сознании, были ее слегка колышащиеся бедра и прилипшая к спине простая домашняя блуза.

Омово почувствовал, что Блэки и на сей раз подглядывала за ними из окна напротив. Омово разговаривал с Ифейинвой, как повелось между ними, тихо, поэтому Блэки не могла ничего услышать. Омово захотелось проучить Блэки. Он постоял на месте несколько секунд, потом резко повернулся к окну и издал зычный вопль: «A-а!» Он видел, как Блэки в испуге отпрянула от окна, и вскоре до него донеслись ее стенания по поводу оторвавшейся от туфли пряжки. Он заглянул через окно в комнату:

— В следующий раз не будешь подслушивать чужие разговоры.

В гостиной было тихо, и Омово с тревогой размышлял — куда отправилась Блэки, гонимая желанием дать волю своему злому, хорошо подвешенному языку?

Еще во время разговора с Ифейинвой Омово обратил внимание, что Туво не сводил с них глаз. Поймав на себе взгляд Омово, Туво слегка потупился и помахал рукой. Омово кивнул в ответ. Туво, похоже, неотступно следил за Омово. Стоило Омово встретиться на заднем дворе с Ифейинвой, как Туво тотчас находил повод кинуться к ней — расспрашивать о муже и вообще действовать на нервы. Омово задавался вопросом: почему он постоянно смотрит на меня так, словно я украл у него жену? Вот болван! Среди обитателей компаунда Туво пользовался дурной славой. Он постоянно волочился то за одной, то за другой женщиной, и мужчины немедленно настораживались, едва он приближался к их женам или дочерям. Когда-то он был женат, но жена оказалась значительно сильнее мужа и «чуть было совсем его не заездила».

Мужское население компаунда вышло на генеральную уборку, которая проводилась раз в две недели. Они гремели ведрами и лопатами, выгребали грязь, размахивали мотыгами. Многие при этом напевали и притопывали в такт песне босыми ногами. Было решено позвать и Туво. Постучали к нему в дверь и крикнули, чтобы выходил работать вместе со всеми, но он не откликнулся. Тогда собравшиеся решили проявить упорство, и в конце концов ему ничего не оставалось, как, смирив досаду, подняться с кровати, облачиться в грязные шорты цвета хаки и выйти во двор.

— О! — воскликнул какой-то насмешник. — Видать, в прежние времена ты был большим начальником.

Остальные дружно рассмеялись, а кое-кто принялся дергать его за штанины.

— Откуда у тебя эти колониальные портки? — спросил Помощник главного холостяка.

— Не иначе, как достались от дедушки!

И снова все дружно рассмеялись.

— Я купил их на большой распродаже в Англии, — с достоинством ответил Туво. И опять раздался взрыв хохота. Мужчины хватались за животы, колотили себя по ляжкам, хлопали стоящих рядом по спине и гоготали до слез.