— А что было потом? Когда вам удалось уйти сюда со спасенными людьми и оборудованием? — Лена хотела знать все подробности.

— Мы начали строить новый мир. Нам повезло, что мы остались отрезанными именно на нашем экспериментальном участке, где работала почти готовая экосистема, которая могла выдержать нагрузку в сотню человек. Таким образом, на тот момент у нас было около двухсот километров подземелий, чуть больше трехсот человек и все необходимое для развития.

— И как удалось выжить лишним двум сотням? — задал вопрос Шон.

— Не лишним! У нас каждый человек на счету. Но сначала было трудно — бывало, люди сутками сидели в кислородных масках, а есть приходилось не только живых улиток и грибы, но и сырую хлореллу. Но выжили все! Даже раненые. Нам хватило двух месяцев, чтобы расселить все необходимые бактерии и грибы по штрекам, благо технология к тому моменту прошла все лабораторные испытания и проходила полевые.

— Не все шло гладко… — вставил реплику Ястреб.

— Само собой! Поддерживать оптимальный газовый состав — задача, прямо скажем, не из простых. Мы до сих пор работаем над этой проблемой, стараясь полностью автоматизировать процесс, но пока не пришли к однозначно верному решению.

— Долго вы просидели взаперти? — Эта история, по которой впору было снимать фильм, очень меня заинтересовала.

— Почти два года. Потом, основываясь на старых картах, сделали несколько выходов в заброшенные штреки, изучили их и принесли туда жизнь… в прямом смысле. До этого находиться без скафандра там было невозможно.

— И вас не попытались уничтожить?

— Целенаправленно — нет. К тому моменту вокруг города уже сложилось некоторое общество — мародеры, бродяги, наркоторговцы, выращивающие плантации грибов, контрабандисты. Им постоянно не хватало пищи, воздуха, пространства — и нужно было как-то выживать. Мы дали им главное — пищу и воздух, и за это нас уважают и опасаются — они думают, мы можем лишить их этих благ. Но это сейчас, когда уже сложно делить кого-то на «нас» и «их», а раньше без вооруженных конфликтов не обходилось.

— А что корпорация?

— Да ничего. Они свою задачу по захвату ресурсов планеты выполнили, а остальное их не интересовало. В том числе возможная утечка информации за пределы планеты — слухи пошли и без нас, а доказывать что-либо уже бесполезно.

— Не очень понятна мне такая политика, — качнул я головой.

— Ты мыслишь другими категориями. А это бизнес — дешевле было нас не трогать. Как не трогают всех остальных, хотя тут картина другая, — на них зарабатывают, так как приличный кусок дохода от наркоторговли идет в карман местному руководству. И это весьма жирный кусок, надо сказать!

— Как все сложно и запутанно! — брезгливо фыркнула Лена. — Да здесь половину населения расстрелять нужно! Не считая руководства!

— Это просто жизнь. — Ворон внимательно на нее посмотрел. — Такой ее делают люди, и только они. Пока каждый не начнет жить по-другому, иначе мыслить, ценить другие вещи, ничто не изменится. И никто не в силах изменить это со стороны, даже насильственно — человек к этому должен прийти сам. Каждый конкретный человек.

— Ага, человечество к этому идет уже которую тысячу лет, — парировал я. Этот вопрос волновал и меня. — И почему-то со стороны это выглядит, будто оно топчется на месте. Какие внешние факторы могут подвигнуть основную массу людей заставить себя измениться? Религия? Допускаю, что в какой-то период времени она приносила некоторую пользу, но уже давным-давно этот костыль не имеет смысла. Демократия? Но это лишь слова, настоящей демократией даже не пахло. Глобализация и единое мировое правительство? Хм, пока наблюдается обратная тенденция. Интернет? Надо сказать, в свое время я делал на него ставку. Думал, что в глобальной сети человеку будет проще принимать общечеловеческие ценности, основываясь на мнении большинства, а оно, как правило, вполне адекватно. Но выяснилось, что людям легче в сети говорить одно, а на практике вести себя так же, как всегда, не меняясь в лучшую сторону. И вот у нас появились эльфы… — Все тут же посмотрели на Анвил, внимательно слушающую разговор. — Казалось бы, вот он — наглядный пример идеального развития человека. Надо сказать, какое-то количество людей действительно стремится достичь их уровня. Но только это те, кто и без всяких примеров со стороны умеет думать своей головой и жить, повинуясь не инстинкту толпы, словам с трибун или духовным лидерам, а всего лишь голосу собственного разума.

— Думаешь, все так плохо? — спросил Шон. — И мы никогда не изменимся в лучшую сторону? Будем убивать, воровать, унижать более слабых и пресмыкаться перед сильными?

— Нет, не все так плохо. — Кажется, я немного сгустил краски. — Процесс развития идет, но, к моему сожалению, слишком медленно, и я не знаю, можно ли его ускорить.

— Это называется — эволюция, — подсказал Ворон, улыбнувшись. — Анвил, расскажи, пожалуйста, что происходит у вас? В чем коренное отличие вашей расы от человечества?

— Я не занималась изучением этого вопроса, — помедлив, ответила она. — И выводы могу строить лишь на основе общения с некоторыми… представителями, — она посмотрела на меня и Шона, — которые от нас мало чем отличаются.

— Как минимум возможностями, — пробормотал я, понимая, что она имеет в виду совсем другое.

— Ну а как вы живете? Как взаимодействуете друг с другом? Решаете споры и разногласия?

— Если возникают разногласия, их всегда можно обсудить, — пожала плечами Анвил. — Я не знаю случаев, когда нельзя было бы найти компромисса. Может быть, потому, что нас мало? И каждый может самостоятельно обеспечить себя всем необходимым. Нам нечего делить. И пожалуй, я все-таки назову основное отличие — мы не покушаемся на чужую свободу, право решать и самостоятельно выбирать свой путь. Даже если это может навредить. Мы не вмешиваемся в чужую жизнь даже из лучших побуждений.

Тут она посмотрела на меня, и я сразу понял, что она хотела этим сказать. Что характерно, Шон тоже понял и воспринял это и на свой счет. Молодец, соображает!

— В таком случае мы с Шоном никак не подходим под определение эльфа, — сразу же попытался я оправдаться. Как будто она уличила нас в чем-то предосудительном, хотя просто констатировала факт. — Да, я стараюсь придерживаться этого принципа… невмешательства, именно потому что ценю личную свободу других. Но в некоторых случаях просто невозможно его не нарушить. Ты меня понимаешь?