Посетительница успокоилась: из двух зол она выбрала меньшее. Вдова Марсель продолжала, не давая ей опомниться и гипнотизируя ее взглядом:

— Вспомните, как он выглядел! Черты лица, рост, глаза, голос! Вспомните хорошенько!

Сосредоточившись, женщина напряженно думала.

— Да, это он! — воскликнула она наконец.

— Как его зовут? Вспомните, чьи проповеди вы слушали по вечерам, в дни поста? Ведь вы ходили в церковь святого Сюльпиция?

— Да.

— Ну, так знайте, что это — Девис-Рот!

— Девис-Рот? О боже! Отпустите меня, я боюсь его! Зачем только я пришла сюда? Он меня накажет.

Гренюш поднялся и с достоинством промолвил:

— Сударыня, заверяю вас, что мы будем действовать в ваших интересах, во имя божие и для вящей славы его!

Женщина снова успокоилась. Вдова Марсель возобновила допрос:

— Итак, это был Девис-Рот?

— Увы, да!

— Теперь продолжайте: где и когда вы встретили его с ребенком?

— На набережной Берси, в пять часов утра; мальчика, как видно, похитили прямо из постельки.

Вдова Марсель все время записывала.

— Вы сохранили конверты, в которых вам присылали деньги?

— Да, я их не выбрасывала, сама не знаю почему. Они со мной.

Узнав почерк иезуита, вдова Марсель вздрогнула от дикой радости.

— Это действительно почерк Девис-Рота, — заметила она, прикрепляя конверты булавкой к листку, на котором писала.

Записав все, что рассказала Анна Фигье, вдова Марсель задала ей еще ряд вопросов.

— Как выглядел ребенок?

— Смуглый, с черными, довольно жесткими волосами. Ничем особенным он не отличался, но его глазенки блестели, как два уголька, и сразу привлекали внимание.

— Вам сказали, как его зовут?

— Нет, я звала его просто Малышом.

— А разве он не знал своего имени?

— Нет, он упоминал только о дедушке Анри. Это и навело меня на мысль, что он — правнук графа.

— Но неужели мальчик не мог назвать вам свое имя?

— Я спрашивала, но он отвечал, что его все зовут Малышом.

— Как по-вашему, ребенок знал мужчину, похитившего его?

— Да, во всяком случае, он разговаривал с ним без всякого стеснения.

— Вы можете подписаться?

— Да, меня этому научили, хоть я и неграмотна.

— Ничего, подпишите.

Дрожащей рукой, не смея ни в чем отказать ужасной старухе, которая ее допрашивала, женщина вывела: «Анна Фигье», Внизу вдова Марсель указала адрес: переулок Мулен, 4.

— Теперь можете идти, — сказал Гренюш.

Но женщина робко прошептала:

— Неужели вы меня не благословите, ваше преподобие?

Порывшись в памяти, Гренюш вспомнил еще один латинский стих:

Коленопреклоненная Анна Фигье выслушала эти слова, затем, поднявшись, поспешно выбежала из комнаты и только на улице перевела дух, как человек, которому привиделся зловещий сон.

Вдова Марсель собралась уже спрятать показания женщины в карман, но Гренюш внезапно оторвал часть листа.

— Чур, пополам! — заявил он. — Потом мы склеим. А до тех пор ни один из нас не сможет надуть другого!

— Ладно! — ответила старуха. Сначала она нахмурилась, но затем ее лицо вновь приняло обычное непроницаемое выражение. Она поспешно спустилась по лестнице (благодаря туфлям на войлочной подошве шаги ее были неслышны) и, следуя за Анной Фигье, удостоверилась, что та действительно проживает в доме № 4.

Когда вдова Марсель убедилась, что птичка не улетит, ее мысли приняли другое направление. Прежде всего она спросила себя, что делать, если Гренюш потребует львиную долю добычи, которою старуха предпочитала завладеть целиком. Быстро приняв решение, она больше об этом не размышляла.

Никогда не откладывая на завтра то, что можно сделать сегодня, вдова Марсель немедленно начала розыски мальчика. Хотя рассчитывать можно было лишь на случай, но один шанс из тысячи — попытаться все же стоило. Взяв большую корзину и нарядившись домашней хозяйкой, идущей будто бы за покупками, она начала рыскать по Парижу. В этот день она ничего не нашла, а вечером выехала в Лондон, откуда послала Девис-Роту следующее письмо: