Шрифт:
Вскоре Обмани-Глаз вернулся, очень расстроенный.
— Я с вас слишком дешево запросил: Санблер воображает, что его хотят убить, он может сойти с ума. Я страшно рискую и, меньше чем за тридцать четыре тысячи, не согласен оставить его у себя.
— Это все?
— Да, и я ни сантима не уступлю.
Ударили, по рукам. Странное дело: договорившись, бандиты верят друг другу…
— Ну, — сказал старьевщик, — выпьем по рюмочке за упокой души бедняги Лезорна! Я питал к нему слабость, хотя в последнее время у него появились странности.
— Знаете ли вы его двойника?
— Какого еще двойника?
— Бродара. Это коммунар, недавно амнистированный, как и Лезорн, за услуги, оказанные тюремному начальству. Говорят, он образумился на каторге, но мне что-то не верится. Когда-то он покушался на мою жизнь.
— Да, припоминаю, эта история наделала шума.
Они умолкли, погрузившись в мечты: Обмани-Глаз — о тридцати четырех тысячах франков, Николя — о прелестях Валери.
На другой день граф отсчитал «виконту» не только тридцать четыре тысячи для Обмани-Глаза, но вдобавок и кругленькую сумму в шестьдесят тысяч на всякие расходы. Приданое Валери таяло, но зато была предотвращена опасность того, что Санблер разоблачит злодейства, в которых участвовал ее муж.
XXXI. Свидетели Огюста
У тетушки Грегуар и Клары состоялось многолюдное совещание. Присутствовали все: чудак Жеан Трусбан, рыжий Лаперсон, негр Мозамбик и Жан, слуга из гостиницы на улице Глясьер, отлучившийся с разрешения хозяина на весь день. Каждый, зная, как скудны заработки обеих женщин, принес с собой чего нибудь поесть. К тому же совещание могло затянуться на целый день: предстояло решить серьезный вопрос. Заняв немало места, на полу растянулся благодушно настроенный Тото.
— Пора начать действовать, — сказал Жеан. — Надо составить прошение и сообщить, что мы хотим выступить свидетелями.
— Впервые слышу от господина Трусбана столь разумные речи! — заметила тетушка Грегуар. — Но сейчас он вполне наверстал упущенное.
— Действительно, — подтвердил Жан, — это прекрасная мысль. Давайте составим такое прошение!
Лаперсону, чье перо считалось наиболее бойким, была поручена роль редактора. Клара принесла целую кипу школьных тетрадок, так как предстояло, очевидно, испортить немало бумаги на черновики, и работа началась. Каждая фраза обсуждалась всеми присутствующими, а затем принималась или же отвергалась. Окончательный текст гласил:
«Я, нижеподписавшийся, Жан Любен, слуга в гостинице на улице Глясьер, дом № 50, настоящим подтверждаю, что накануне убийства г-на Руссерана Огюст Бродар ночевал в вышеупомянутой гостинице и никуда не отлучался с восьми часов вечера до восьми утра, как я видел сам.
Мы, нижеподписавшиеся, вдова Грегуар, художники Жеан Трусбан и Лаперсон, удостоверяем безукоризненную честность означенного Огюста Бродара».
Заявление предложили подписать и Кларе Буссони.
— Нет, — возразила та, — моя подпись может повредить Огюсту.
Хотя голос девушки был тверд, на глаза ее навернулись слезы.
— Моя тоже не подписать, — сказал Мозамбик. — Негр не человек; люди смеяться.
Решили только добавить:
«В случае надобности изложенное может быть подтверждено еще двумя свидетелями».
Важный вопрос: кому адресовать прошение? Кто может принять участие в судьбе вышедшего из тюрьмы сына каторжника? Воцарилось молчание: бедняги не знали даже, кто ведет следствие по делу Огюста.
— Может быть, послать это письмо министру юстиции? — робко предложила Клара, мало что смыслившая в таких делах.
Мозамбик расхохотался.
— Эге! — заметил Жеан. — Этот дикарь проницательнее, чем мы думали.
— Отправим прошение судебному следователю! — предложил Жан.
На этот раз Лаперсон и Трусбан пожали плечами.
— Куда же, по-вашему, следует обратиться? — спросила тетушка Грегуар, не более склонная к самообману, чем они.
— В тюрьму Клерво, где он, рискуя жизнью, спас товарищей.
— Да, это, пожалуй, лучше всего. Никто не сможет отрицать этот самоотверженный поступок.
Разговор зашел о возвращении Бродара-отца. Тетушка Грегуар рассказала удивительную историю о том, как он приехал в Париж под именем Лезорна. Все слушали с большим вниманием. Значит, тот, кто сейчас вернулся из Тулона, был вовсе не Бродар, а очень похожий на него человек, с которым они обменялись именами. Это чрезвычайно усложняло положение.
На несколько Минут все снова умолкли. Старушка надела на Тото вьюк с цветами и прикрепила к каждому букетику бумажку с адресом.
— Тото разносит заказы моим клиентам, — сказала она с гордостью (как всегда, когда речь заходила о ее собаке). — Он безошибочно находит всех; каждый берет свой букетик и кладет в коробочку деньги. Ну, беги, Тото, молодец!