Шрифт:
Время было уже позднее.
«В конторе сидит или где-нибудь пьянствует?» — подумала мать и позвонила в контору, но кабинет мужа не ответил.
— Будем ужинать, доченька! Отца, видно, не дождаться, — Любовь Петровна стала накрывать стол.
По дощатому тротуару мимо окон прошел неровным шагом человек. Верочка с матерью прислушались и облегченно вздохнули — нет, это не он! Но вот скрипнула калитка, потом отворилась дверь коридора, комнаты. Покачиваясь, вошел Заневский.
Любовь Петровна переглянулась с дочерью и подошла к мужу.
— Михаил, — возмущенно сказала она. — До каких же пор ты будешь пить? Мало сплетен ходит, хочешь, чтобы о тебе, еще и как о пьянице, говорили?
— С-сплетен? П-плевать мне! — он направился к дивану и, подсев к Верочке, обнял ее. — В-вот, дочка, дела, в хвост и в г-гриву отца луп-пят…
— За что, папа? — насторожилась Верочка.
— Я отказался от тракторов, ибо пользы не вижу. На совещании поддержали меня, хотя эт-тот фантазер Леснов с Бакрадзе… чушь какую-то предложили с Верхутиным… а сек-кретарь райкома против меня…
— Значит, это не сплетни? — растерянно сказала Любовь Петровна.
— П-пусть говорят! — махнул рукой Заневский. — Они уб-бедятся, что Заневский прав, я так и сказал Нижельскому…
Верочка поднялась и, всхлипывая, ушла в свою комнату.
— Миша, родной, как же это получилось? — мягко сказала Любовь Петровна, положив ладонь на голову мужа.
— А что с-случилось? Р-ровным счетом н-ничего!.. Поговорили и кончили. Месяц-другой план не вып-полним — и срежут, а потом…
— Срежут?.. Миша, ты думаешь, что говоришь? Не план, а тебя могут срезать, все промахи тогда вспомнят! Ты послушай, что говорят люди…
— М-меня срежут? — Заневского почему-то развеселила эта мысль, и он громко расхохотался, отмахиваясь руками, будто перед ним летала назойливая муха. — Е-ерунда, в-вот увидишь!
Любовь Петровна с минуту непонимающе смотрела на мужа, но Заневский уже не обращал на нее внимания.
— Эх, Миша, Миша, — с обидой, укоризненно сказала она, — ни себя, ни других не жалеешь!
— Ладно, — огрызнулся Заневский, — не твоего ума дело! П-постели-ка лучше постель.
Любовь Петровна прошла в его комнату, разобрала постель.
— Иди ложись, — выйдя к мужу, сказала она и, проводив его взором, полным обиды и тревоги, глянула на накрытый стол.
«Кто теперь ужинать будет?!» — тяжело вздохнула и, оставив вое на месте, направилась к дочери.
— Ма-ма, — Верочка протянула к ней руки, — как же теперь людям в глаза смотреть, что они говорить станут?!
Любовь Петровна обняла дочь, прижала к груди.
— Запутался, видно, доченька, наш отец, а помочь я ему ничем не могу…
7
Вторую неделю работал Николай Уральцев один, на небольшой делянке у оврага…
Первые дни он был доволен, что избавился от «колхоза», как называл звено. Ему удалось довести заготовку до двадцати кубометров, но с каждым днем производительность падала. Обиднее всего было то, что его везде звали не иначе, как «единоличник», и он в сердцах проклинал Татьяну, которой был обязан этой кличкой.
В звене было легче. Там помогали обрубать и убирать сучки, грузили прицеп. Здесь же все приходилось делать самому, и он понял, что один в поле не воин, но идти на попятную не позволяло самолюбие.
Сегодня Николай, придя на пасеку, долго не принимался за работу. Выкурил цигарку, вторую, свернул третью. Поплыли перед глазами круги, стало тошнить, — вчера он изрядно выпил. Николай спустился в овраг, напился воды и окунул в студеный ручей голову. Но голова продолжала болеть.
— У тебя и воза не будет, — сердито проворчал тракторист и, отцепив прицеп, стал разворачивать машину в обратную сторону. — Я поеду…
— Подожди, дружок, — остановил его Николай. — На, закури, а я мигом свалю парочку сосен, и тебе хватит на прицеп.
— Только быстрее, — помедлив, согласился тракторист, — ругать будет Павел Владимирович — не успеваем вывозить.
Николай принялся за работу. Свалил обе сосны, обрубил сучья, стал кряжевать. Заглянули на пасеку Леснов и Седобородой.
— Второй воз? — спросил Павел, кивнув на прицеп.
— Первый, — нехотя ответил Николай.
Павел лишь пожал плечами, а Николай, схватив, топор и электропилу, направился к следующему дереву.
— Уезжай быстрее, — крикнул он трактористу, допиливая ель, — пришибу!