Горькое раскаяние прозвучало в словах Элги, и Руни не удержалась и обняла старуху за плечи.

— Как бы хотела я вонзить этот ножик в того, кто отнял у меня моего мужа, — воскликнула она, сжимая в дряблой темной руке нож, но тотчас невесело усмехнулась собственным словам, — только куда мне, старой кляче. Возьми ты. Может, тебе он послужит лучше. Продай и купи себе теплый плащ.

Руни отстранила руку старухи, но глаза ее так и впились в чудесное изделие подгорных мастеров.

— А отчего ты сама не продашь его? — тихо спросила она, изо всех сил борясь с желанием принять драгоценный дар хозяйки.

— Разве не достаточно я уже предавала моего мужа? — горько отозвалась старуха. — Может, тебе приведется встретить на пути тана Хагена. И тогда ты вернешь ему этот нож. В горло или в сердце.

Она быстро вложила свой подарок в руку девочки, поднялась и принялась хлопотать у печи, давая понять, что не желает больше говорить об этом. Руни торопливо спрятала нож в сумку и решила, что не сегодня завтра скажет Элге о том, что уходит.

— Куда? — возмущенно воспротивилась старуха, едва поняла, о чем толкует Руни. — Соплей перешибить можно! Воительница! Да остроухие только посмеются над тобой да взашей выгонят. Они не всякого мага слушать станут.

— Не переживай за меня, бабушка, — ответила Руни, стараясь держаться как можно спокойнее и вызывая в памяти зеленые глаза красавца альва, звавшего ее с собой по дороге на Хединсей, — у меня дедово наследство есть. Нам с тобой оно без надобности, а в Альвланде найдутся те, кто за это наследство меня всему выучит. А там, глядишь, как наберусь силы, встану на ноги…

Старуха, казалось, не слышала ее слов. Она крепко притиснула к своей большой рыхлой груди тоненкую фигурку девочки и вдруг заплакала. Так горько и тяжко, словно не плакала много лет и сейчас хотела выплеснуть накопившиеся рыдания.

— Ведь и помочь-то тебе ничем не могу, — всхлипывала она, продолжая сдавливать Руни в объятиях. — Были бы деньги, дала бы хоть на дорогу. А так…

— Себя береги, — отозвалась Рунгерд, ласково освобождаясь из ее полных рук, — и, чего уж скрывать, слушай, не стучит ли кто в дверь. А то, как погонят меня альвы, к кому я еще пойду?

Элга долго махала ей вслед, вытирая застиранным передником текущие без устали слезы.

— Земля и люди! — крикнула ей Руни. — Земля и люди! И слава Великому Хедину, будь он неладен!

Еще миг — и магический щит, который с таким трудом удерживал Велунд, рассыпался в клочья, разбитый сильным ударом заклятья. Рунгерд попыталась достать жреца мечом. Но ее клинок встретил в воздухе меч одного из защитников храма. Слуги Хедина приготовились к новой атаке. В руках у них уже набухли кровавым жаром пламенные шары, каждый из которых мог превратить Девчонку в комок горелой плоти. Велунд пытался сплести новую защиту, но опаздывал. Жрецы не уступали ему в силе, и в их ловких руках уже дрожали готовые сеять смерть огненные сферы. Заклятье Велунда, явно созданное не им самим, могло бы остановить их, но чужое волшебство требовало много сил. Хрофт вновь почувствовал в волшбе альва-полукровки отголоски чего-то знакомого. И казалось, доплети альв свое заклятье, имя того, кто его создал, тотчас вспыхнет в памяти Отца Дружин. Но времени не оставалось.

Хрофт вскинул руку. Жрецов отбросило назад, в глубь храмового коридора. Те, кого, по счастью, не задела волна божественного гнева, ударили в нового противника, не щадя силы. Два вихря покоренной Тьмы, в глубине которых загорелась алым пара немигающих глаз с вертикальными зрачками, ринулись к Хрофту. Распахнулись черные пасти с двумя рядами желтых клыков. Сверкнул, покидая ножны, Золотой меч, и один из нацеленных на Древнего Бога сгустков сумеречной силы распался на тысячу пепельных лоскутков. Невидимый зверь, таящийся в этой рассыпающейся на туманные клочья Тьме, взвыл разочарованно и дико. А Золотой клинок, не останавливая смертоносного движения, рубанул поперек разверстой пасти второе порождение Тьмы.

Хрофт ждал нового удара, но с удивлением обнаружил, что жрецы не собираются атаковать. Они во все глаза смотрели на сияющий золотым светом меч и сжимающую его руку, не решаясь заглянуть в лицо бога, которого осмелились оскорбить своим колдовством.

После мгновенного замешательства один из жрецов, едва не рыдая от страха и раскаяния, рухнул лицом вниз. Остальные последовали его примеру. Отец Дружин с досадой поднял одного за шиворот, но жрец, крепко зажмурившись, повис, не желая становиться на ноги. Хрофт отшвырнул его и грозно глянул на Рунгерд. Велунд, явно рассерженный нежданным божественным вмешательством, перешагнул через лежащего ничком жреца и двинулся по коридору в глубь храма. Рунгерд почти бегом бросилась за ним, лишь у самой арки, ведущей в полутемный переход, обернулась и — или это только показалось Хрофту — благодарно улыбнулась ему.

Весть о том, что с атакующими пришел сам Один, разнеслась по храму быстрее ветра. Рунгерд и следующие за ней мужчины не встречали никакого сопротивления. Лишь злые и полные затаенного страха взгляды. Ни один из жрецов или защитников святого места не мог представить себе, что Один может быть с теми, кто задумал что-то против Познавшего Тьму. Жрецы расступались перед ними, воины опускали мечи и головы.

Хрофт досадливо морщился, стараясь держаться позади. Но его широкую мощную фигуру невозможно было не заметить среди изящных и худощавых альвов и не отличавшихся высоким ростом смертных. И защитники храма, пропустив вперед все еще державшую наготове обнаженный меч Рунгерд и ее людей, преклоняли колена перед Древним Богом.