Слугам Хаоса всегда было ведомо главное правило мира, что построен на магии. Подобного не победить подобным. Смертные были бессильны против колдовства, как слюда бессильна против камня, как бессильно дерево против огня. Но сейчас против горстки воинов, что осталась от грозной лесной армии Девчонки, враг бросил в бой не магических существ, не чудовищ и монстров. А людей.

И Хрофт понял, что именно ему хотели этим связать руки. Не альвов или магов это должно было остановить, а Великого Одина, что всегда приходил на помощь смертным, из каких бы отдаленных миров ни летел их зов. Если бы Хрофт не был уверен, что все это — дело рук чародеев Брандея, он предположил бы участие Мерлина. Глава Совета Поколения всегда знал слабость Отца Дружин к смертным и прекрасно понимал, как использовать чужие слабости в своих целях.

Владыка Асгарда и Рунгерд ждали наступления другого врага. Кракенов, призраков, исполинских насекомых или одетых броней великанов с огромными палицами. Но внезапно с едва различимым треском распахнулись одновременно десятки порталов. И оттуда хлынули люди. Казалось, чья-то насмешливая воля перенесла их сюда, в Хьёрвард, из самого пекла каких-то других, не магических, но не менее страшных битв. Словно повелители Хаоса не ограничились своими экспериментами над самой сутью мирной материи и принялись за время, смешав эпохи разных миров и отовсюду призвав в одну точку тысячи людей. Алые с золотыми нашивками и пуговицами короткие куртки, черненые, сияющие золотом и серебром доспехи, длинные кольчуги и грязно-зеленые, цвета болотной воды плотные плащи — все смешалось в этом человеческом море. Ослепленные и оглушенные страхом, яростью и нестерпимым желанием выжить во что бы то ни стало, хлынувшие из порталов воины сшибались друг с другом, рубили, рвали голыми руками и зубами. Стреляли из оружия, которого никому из воинов Руни и самому Отцу Дружин не приходилось видеть раньше. Они кричали и бранились на тысячах языков, напоминая разбушевавшийся океан, готовый поглотить крошечный островок — четыре десятка людей Девчонки. Кто-то, с конским хвостом на высокой шапке, попытался ударить Отца Дружин штыком в плечо. Гремели выстрелы. Крошечный кусочек металла отскочил от нагрудника из кожи снежной змеи и оцарапал щеку Рунгерд.

Золотой меч сам прыгнул в руку и со свистом рассек воздух. Отрубленная кисть выстрелившего в девушку упала под ноги сражающимся. Крик раненого утонул в шуме битвы, где каждый бился с каждым. Вырвавшийся на волю Золотой меч обрушивался на врага, стремясь насытиться свежей кровью. В этой адской свалке Хрофт дотянулся до Руни. Он ухватил ее за левую руку, так что из раны на плече девушки вновь выступила кровь, окрасившая рубашку и плащ, и притянул к себе, надеясь защитить. Но уже в следующее мгновение легкий клинок Руни отразил удар короткого кривого меча, нацеленного прямо в горло Отца Дружин.

— Земля и люди! — крикнула она, стараясь отыскать в кровавом кипении боя зеленые плащи альвов. Братья были вместе, Рихвин и Велунд прикрывали Дирка, который пытался неверными трясущимися пальцами начертить в воздухе руны одного из заклятий безымянной волшебницы. И Отец Дружин мысленно похвалил альвов за находчивость. Стоило дать знак и другому противнику. Похоже, Безымянная не жалует хаоситов. А значит, может стать союзником. По крайней мере, на время. Хрофт силой мысли удержал над альвами небольшой защитный купол, бессильный против волшбы, но неплохо защищавший от стали, будь она острой или горячей. Может статься, развоплощенная скоро почувствует, что кто-то вновь пользуется украденными у нее заклятьями, и явится как раз вовремя, чтобы вмешаться в битву.

Единственным шансом для них в этом бессмысленном месиве, торжестве хаоса над порядком, было собраться вместе. И Отец Дружин видел, как пытаются прорубиться к нему Рунгерд и остальные. Девушка дралась как львица, и Хрофт с радостью заметил на ее лице выражение, которого раньше не видел. Она что-то вспомнила. Может быть, самую малость, а может — достаточно для того, чтобы понять, кем она была там, в Асгарде.

Но узнать этого Хрофт не мог. Крики раненых и лязг оружия и лат перекрывали даже его голос. Открывались все новые и новые порталы, и из них врывались в адскую мешанину тел и мечей конники, наступали рычащие, окутанные облаками пара и дыма, закованные в черную и зеленую броню механизмы, которые не сумела бы породить подкрепленная мастерством фантазия подгорных механиков. Над головами взмыла ввысь одинокая желтая звезда. Потом где-то в стороне — зеленая. Одна из машин, похожая издали на огромного древесного клопа, единственным выстрелом превратила в алое месиво несколько десятков человек. Надвигающийся бездушный монстр давил гигантским брюхом людей, но те, казалось, замечали махину лишь в самый последний момент, когда отвести смерть было уже нельзя. Следом за первой машиной из портала двинулась другая. Кто-то из воинов Руни, хорошо усвоивший недавние уроки битвы с прекрасным воинством светловолосых, бросил в портал вырванный вместе с пучком травы кусок дерна, и дверь в другой мир захлопнулась, оставив двух клопообразных монстров с рычанием и ревом ворочаться в адской человеческой свалке. Хрофт не умел видеть будущего и не знал, как защитить людей от чудовищных порождений грядущих войн. Могучая неповоротливая туша механизма ползла, прокладывая в людском море широкую кровавую колею. И тут в царившем вокруг невыразимом реве и грохоте послышался знакомый клич и ржание, которое Отец Дружин узнал бы всегда и всюду. В небе под самыми облаками плясал белоснежный восьминогий жеребец, а на его спине уже довольно сносно сидел мальчишка-летун. Он что-то кричал, размахивая руками. И Слейпнир, пускаясь почти вертикально в галоп навстречу хозяину, словно невзначай чуть подбросил незадачливого всадника, заставив парня обеими руками вцепиться в конскую шею. По ним откуда-то слева стрекотнуло чужое оружие, выплюнув в небо десяток свинцовых ос. Но стремительный как стрела сын Локи летел слишком высоко.

Если бы в этот момент Родитель Ратей пожелал подняться над толпой и охватить взглядом с высоты все поле битвы, он увидел бы, как в пестрое людское варево врезается с севера широкий коричневый клин. Как лихо взлетают секиры и боевые топоры. Это Балин привел на зов Отца Дружин своих гномов. Низкорослое и коренастое подгорное племя знало толк в драке. Неистово работая топорами, гномы добрались до боевых машин. Какая-то пара ударов обухом, и плюющая огнем трубка была погнута. Стальной клоп замолчал, продолжая слепо ворочаться, но гномы уже облепили его со всех сторон. Мощным ударом секиры рыжебородый силач проломил броню. Брызнула зеленая краска. Еще удар боевого топора. Лезвие проскользнуло под толстую железную шкуру машины. Гном выпустил из рук топорище и ухватился за острый край. Ему на помощь пришли еще двое товарищей. И вот уже заросшие по самые глаза бородами воины Балина вытаскивали из чрева бронированного клопа совсем молоденького парнишку в неказистом кожаном шлеме. Тот выхватил что-то из-за пояса. В грохоте боя выстрела никто не услышал, только один из гномов повалился навзничь и полетел вниз с брони. В следующее мгновение сверкнувшее в стремительном взмахе лезвие секиры рассекло паренька от плеча до середины груди. Он сполз обратно в темное нутро машины. Второй выпрыгнул и попытался нырнуть под брюхо стального клопа.

Но гномам уже не было до него дела. С десяток рослых воинов в рогатых шлемах бросились на них, ловко орудуя мечами и палицами. Отец Дружин с удивлением заметил, как из-под шлема вожака выскользнула толстая пшеничная коса. Скоро он увидел и лицо девушки. Он узнал свою недавнюю подругу. Дралась воительница так же безоглядно, как плясала с сестрами у костра или предавалась сладкой битве в напоенной травами степи. Ее меч рассек плечо молодчику в шапке, отороченной лисьим мехом, который уже прицелился штыком в грудь Рихвину. Альв ловким выпадом вогнал клинок под ребра противнику. А светловолосая воительница тем временем уже метнула кинжал, целясь в сердце Хрофта.

Ее глаза пылали такой злобой и ненавистью, что Отец Дружин понял — девушка не узнаёт его. Она что-то выкрикивала своим на родном языке, продолжая гнать товарищей и сестер в битву, что вставала перед ее мысленным взором. Все они, брошенные в кровавое варево мечей и огня, были зачарованы, опутаны тончайшим заклятьем. И каждый продолжал биться в своей, оставшейся в другом мире битве, видя вокруг собственных врагов.

Отец Дружин перехватил летящий в него кинжал. Острое лезвие оставило алый след в его ладони. Недавняя подруга уже занесла меч, чтобы броситься на Родителя Ратей, но что-то заставило ее обернуться и схватиться с двумя латниками в черненых нагрудниках, на которых скалились поднявшиеся на дыбы львы. Кровавый морок властвовал над всеми.