А потом внезапно нахлынувшее воспоминание погасло. И рядом был Хрофт. И Руни показалось, что все это не могло быть правдой. Она никогда не чувствовала в себе ничего божественного. Она не могла быть тем, кого искал Отец Дружин. Но она хотела. Так хотела, что, наверное, выдумала все это. Страшные воспоминания, смутное ощущение боли и потери, что оставалось после этих вспышек чужой памяти.

Рунгерд выбралась из воды, надела чистую рубашку, набросила на плечи плащ.

— Все образуется. А как иначе, — прошептала она себе в последний раз и с горькой усмешкой добавила: — С нами бог.

Бог сидел в конюшне возле ослабевшего, но явно идущего на поправку Слейпнира. И больше не был богом.

Холодный ветер, налетевший с воды, заставил Рунгерд запахнуть плащ. Хрофт ненавидел холод. Теперь и Руни его ненавидела.

Она сомневалась до последнего. Хотелось остановиться, повернуть назад. Но Руни никогда не поворачивала. Не повернула и теперь. Только остановилась у самой двери конюшни.

Нужно было лишь открыть дверь и попросить прощения. И девушка мучительно подбирала слова, чтобы успеть произнести их до того, как разгневанный Отец Дружин прикажет ей убираться.

Однако собраться с мыслями ей не дали. Руни услышала шорох шагов, по привычке выхватила кинжал и приготовилась к драке. Светлокосая Ландхильд явно не ожидала встретить кого-то в таком месте. Она смерила злым и надменным взглядом худенькую фигурку Девчонки и кинжал в подрагивающей руке. Нетрудно было догадаться, зачем явилась ангханка. Светлые пряди золотым водопадом стекали по полуобнаженным плечам, загорелые стройные ноги едва прикрывала рубашка, опоясанная изящным крученым пояском с ножнами, в которых покоился кинжал. Незваная гостья молча положила пальцы на рукоять, готовая в любое мгновение пустить в ход оружие. Но Рунгерд гордо выпрямилась и спрятала свой клинок. Прямо и чуть удивленно посмотрела в лицо чужачке.

Мысль о том, что светловолосая дрянь может войти в дверь и остаться там, причиняла Руни почти физическую боль. Девушка упрямо задрала подбородок, выдерживая взгляд соперницы.

— Я хотела узнать, Рунгерд, дочь Торварда, — сквозь зубы заговорила дева-воин, — не нужна ли моя помощь нашему господину?

Рунгерд едва не рассмеялась, глядя, как тщательно воительница выбирает слова.

— Твоей помощи не требуется, — бросила она, не назвав девушку по имени. — Тебе следует отдохнуть и позаботиться о своих воинах. Возможно, что уже завтра нам предстоит бой.

Ландхильд бросила взгляд на Руни, ее мокрые волосы и чистую рубашку, видневшуюся из-под плаща. Огонек в глазах воительницы погас. Она склонила голову, прощаясь и признавая право Рунгерд.

Едва соперница скрылась из виду, Руни почувствовала себя виноватой. Ведь Владыка Асгарда мужчина. И дедушка говорил, что всем мужчинам нужна время от времени женщина. А эта, с косой, была ничуть не хуже, даже красивее остальных. Она, пожалуй, сумела бы отвлечь Отца Дружин от печальных мыслей. Рунгерд старалась и никак не могла понять, что заставило ее прогнать чужачку. Глупая гордыня, и только.

Девушка виновато приоткрыла дверь. Багровые лучи заходящего солнца лились в узкие окошки под крышей конюшни. Ржали лошади. Сперва она не заметила Хрофта, а увидела лишь стоящего на ногах Слейпнира. Облегченно вздохнув, она бросилась на шею коню, шепча что-то ласковое.

— Не нужно. Он еще слаб, — донеслось из глубины пустого денника, заваленного сеном. Глаза уже немного привыкли к полутьме, и девушка различила мощную фигуру Хрофта. Он сидел, закутавшись в плащ.

— Я хотела попросить твоего прощения, — проговорила Рунгерд, сама удивляясь, как робко прозвучал ее голос.

Отец Дружин поднялся, но не торопился приблизиться. Оперся рукой о створку двери денника.

— Попроси. Хочу хотя бы раз услышать, как ты просишь, девочка. Раньше ты всегда требовала. Может, и из тебя выпило силы мое заклятье? И теперь ты стала покладистой? — Горькая насмешка в словах Родителя Ратей била без промаха.

Рунгерд обиженно фыркнула и развернулась, чтобы уйти. Правильно она не пустила сюда ту готовую на все девку. Если Древний Бог намерен исходить ядом, пусть травит себя.

— Почему ты пришла? — окликнул ее Хрофт тем же бесцветным голосом. — Посмотреть, жив ли я еще? Жив ли Слейпнир? Или тебе понадобилось сено для чьих-нибудь лошадей?

— Мне… было холодно, — отчего-то не в силах солгать, прошептала Рунгерд.

— Мне тоже, — отозвался Отец Дружин. — Проклятые ночи в Хьёрварде всегда слишком холодные. Там, дома, в Живых скалах, я готов был сидеть у очага ночи напролет, и все равно казалось, не могу согреться. За десять лет отвык. А теперь вот… снова.