— А как же! И Познера всегда смотрю. И Михаила Веллера!

— Ну я, в общем-то, и не намерен задерживать вас.

Бурыкин встал и снова посмотрел на Альфию. Она уже пришла в себя и подошла к нему с улыбкой.

— Спасибо, Владимир Михайлович, что нашли время.

— Я, Альфия Ахадовна, для вас всегда на все готов. Как юный пионэр! — шутливо сказал Бурыкин, но Альфия увидела, что что-то его озаботило. Он взял ее под руку, и они вместе вышли в коридор.

— Обсудим? За чашкой чая? — Альфия сделала самые наивные глаза.

— Мне записать консультацию в истории болезни?

— Зачем? Я ведь просила тебя неофициально.

— Необязательно, так необязательно, — пропел Владимир Михайлович в ответ.

Однако во время обсуждения специфических тонкостей состояния Инны Игнатьевны он был не в меру задумчив и даже, пожалуй, скучен. А уходя, вдруг взял у Альфии предложенную ему в благодарность бутылку коньяка, чего раньше в таких ситуациях никогда, во всяком случае при ней, не делал. Такого она от него не ожидала.

Надо отвлечься. Как она ему ответила?

Таня встретила Давыдова уже спокойно, с улыбкой.

— Ты не поверишь, — сказала она, — но все прошлые дни ты почему-то представлялся мне рыцарем! В латах, с длинным мечом, в кружевном воротнике и в кожаных сапогах. — Она секунду помолчала и вдруг робко добавила: — Мне как будто кто-то говорит, что ты дан мне от Бога.

Она наклонила голову, как бы прислушиваясь к слышимому только ей разговору.

Виталий вспомнил, что Альфия велела ему разговаривать на приятные Тане темы.

— Что же в этом удивительного? Наверное, так и есть.

Она нерешительно высказалась:

— Я раньше не понимала, что это значит «от Бога». Думала, люди вкладывают в эти слова понятия о генах, о наследственности… Оказывается, нет. Им в голову кто-то вкладывает мысли. А кто? Я думаю, это и есть Бог.

Виталию захотелось ее поймать. Они и раньше ловили друг друга в своих разговорах. Это оттачивало ум. Сейчас он решил проверить Таню, спросил:

— А когда говорят «от лукавого»? Это значит, бес вкладывает мысли? Тогда чем он отличается от Бога?

Таня быстро проговорила:

— Мыслями! Если мысли правильные, они от Бога.

Виталий засмеялся и, сам не зная того, повторил выражение Альфии, сказанное в это же самое время, но в другой комнате:

— Дорога в ад выстлана благими намерениями!

Но Таня не стала продолжать. Она задумчиво посмотрела на мужа и натянула одеяло до подбородка. Он снова испугался:

— Ты чего?

— Ты можешь принести мне зеркало? — спросила она.

Давыдов не понял этого внезапного перехода.

— Что тебе принести?

— Зеркало. Принеси мне зеркало. Можно пудреницу.

— Зачем? — вырвалось у Виталия.

Татьяна усмехнулась.

— Что, мне теперь бесполезно смотреться в зеркало?

— Вовсе нет, — растерялся он, а сам невольно вспомнил Альфию, ее синие глаза, черные волосы, желтое платье. — Я принесу тебе все, что тебе нужно. Только завтра.

— Ну и хорошо. А сейчас иди. — Она спустилась на подушке и закрыла глаза. — Иди, Виталий. Мне сейчас очень захотелось спать.

Дима с Настей появились на следующий день после перевода как ни в чем не бывало. Сначала Альфия хотела устроить им обоим выволочку, но, подумав, не стала этого делать. Решила понаблюдать. Совместная трепка, как и совместный успех, очень сближает. Она не могла поверить, что Д. всерьез заинтересовался своей пациенткой.

Дима объявил, что хотя швы и сняты, но рану нужно осматривать каждый день. Под этим предлогом он вызывал Полежаеву в процедурку, выпроваживал оттуда Сову и по часу там что-то делал.

— Ты бы зашла туда, посмотрела, что они там делают? — как-то не выдержала Альфия в разговоре с Нинель.

— А чего смотреть? Сидят на кушетке вдвоем рядышком. Разговаривают. Он ее за ручку держит. И не холодно им на клеенке-то!

— О чем разговаривают?

— Ой, Альфия Ахадовна! — Нинель выразительно посмотрела на начальницу поверх спущенных на нос очков. — Не знаете, что ли, о чем парни с девушками на свиданках разговаривают?

— Так он в нее влюбился, что ли?

— А вы что, слепая? Не видите?