Полученный удар оказался слишком силен для них. Колосс, каким в их представлении была компания, оказался на глиняных ногах. Еще вчера ничто не предвещало беды и они с оптимизмом смотрели в будущее. А уже сегодня заседает специальная комиссия сената по расследованию преступной деятельности компании. Лицензия отозвана, деятельность приостановлена, счета арестованы, оружие повсеместно изымается… Убытки, убытки, убытки, выливающиеся в астрономические, недоступные восприятию обычного человека суммы.

– Детишек здесь нет, – продолжал Донахью в обычной для него, немного грубоватой манере старого солдата. – Все прекрасно знали, в какие игры мы играем. Одно из правил бизнеса – не попадайся. Нам не повезло, мы попались…

– Вы – попались! – поправил генерального директора кто-то «из толпы».

– Хорошо, – совершенно спокойно согласился отставной полковник. – Я – попался. Оправдываться перед вами мне не в чем. Пока деньги регулярно поступали на ваши счета, вы, как я думаю, были всем довольны и вас нисколько не интересовало их происхождение…

Среди членов совета директоров компании послышался ропот. Донахью поднял руку, призывая к молчанию:

– Погодите возмущаться. Это – не упрек. И не призыв разделить со мной ответственность. Так… Считайте за старческое брюзжание…

Мистер Донахью испустил тяжелый вздох. Но вдруг в глазах его вспыхнули огоньки бешенства. Он расправил плечи и вздернул подбородок:

– И все же среди вас есть один человек, которому я бы хотел выразить свою персональную… кхм… благодарность.

Генеральный директор глазами обежал собравшихся в зале, потом обличающим жестом указал на самого молодого члена совета директоров.

– Мистер Рассел, кажется, идея использовать славян в африканском контракте принадлежала вам?..

Небольшая клетушка без окна. Минимум обстановки – армейская койка, стол, стул. Круглосуточное освещение. В углу, в малюсенькой тесной отгородке – унитаз и раковина с краном. Над дверью – бдительный, любопытно поблескивающий глаз камеры видеонаблюдения. А сама дверь… Толстая, солидная, цельнометаллическая, снабженная круглым «глазком» и «кормушкой». Артем Рождественский снова оказался в камере. На этот раз в одиночке.

…Его арестовали через несколько минут после того, как вертолет совершил посадку на борту БПК «Адмирал Пухликов». Вся группа, включая освобожденного пленника и недавних наемников, быстро покинула борт «вертушки» и прошла во внутренние помещения корабля. Нечего мозолить глаза случайным наблюдателям. Ведь не исключено, что находящийся неподалеку флот американцев организует облет акватории, после такого происшествия – просто должны. И вертолет, кстати, тут же начали приводить в походное положение. То есть готовить к перемещению в ангар.

Проще говоря, заметались следы «преступления». Ни к чему, знаете ли, давать повод к обвинению в несоблюдении морского, международного и еще черт знает какого права.

Ну, а внизу, в помещении, отведенном для размещения спецназа, Кострома развернулся к Рождественскому, который как бы случайно оказался в центре группы, и официальным тоном заявил:

– Попрошу вас сдать оружие.

Пара бойцов тут же разошлась в стороны, а стволы их пистолетов-пулеметов оказались – вроде как и без их на то старания – направленными на Артема. Тот усмехнулся устало, небрежно уронил на палубу с плеча автомат, расстегнул разгрузку. Повел плечами, и жилет, брякнув пистолетом, запасными магазинами, гранатами и еще чем-то, что было разложено по многочисленным карманам, упал рядом с автоматом.

– Шмонать будете? – лениво поинтересовался Артем, разводя руки в стороны. – Так начинайте. И давайте-ка, пацаны, побыстрее. Устал я что-то. Спать хочу…

Не побрезговали. Подчиняясь жесту Костромы, один из бойцов группы быстро и умело обыскал Артема.

– Нет ничего, – доложил командиру.

– Что здесь происходит? – В помещение вошел Максим Оболенский. До этого, сразу же после того, как они покинули борт вертолета, он занимался размещением спасенного нелегала. Надо ведь было не просто найти ему коечку, а укрыть от нескромных взглядов. Этого человека никто не должен был видеть, даже из числа членов экипажа. Поэтому пришлось договариваться с командиром корабля, чтобы несколько уплотнить офицеров, освободить одну из кают командного состава, которую и занял тот, кто еще совсем недавно ощущал себя Беглецом. Даже пищу ему в процессе плавания должен был доставлять сам Максим.

– Я, по-моему, задал вопрос – что здесь происходит?! – жестко повторил Оболенский.

– У меня приказ, – сообщил Кострома, глядя в сторону. – Извиняйте, парни…

– Какой, на хрен, приказ?! – Максим почти кричал. – Как руководитель операции…

– Амба, Шаман! – перебил его Кострома. – Операция закончилась. Я тебе больше не подчиняюсь.

– Погоди! – растерялся Максим. – Ну, нельзя же так…

– У меня – приказ, – угрюмо повторил Кострома. И кивнул бойцам: – Уводите.

Артем оказался в тесной клетушке, лишенной иллюминатора. Снаружи, у двери, замер часовой из группы Костромы – время от времени Артем слышал, как он вздыхает и переминается с ноги на ногу.