Трудно не согласиться и с другим выводом М.И. Мельтюхова: «Весной-летом 1939 г. Англия и Франция вновь старались найти приемлемую основу соглашения с Германией, используя для давления на Берлин угрозу сближения с СССР. Однако было совершенно очевидно, что они не горели желанием иметь Москву в качестве равноправного партнера [Об этом говорит и такой факт: британское правительство посчитало «унизительной» поездку в Москву Галифакса, хотя приглашавший его на переговоры Молотов был не только наркомом иностранных дел, но и председателем Совнаркома, т.е. премьер-министром.] – это полностью противоречило их внешнеполитической стратегии». [380] Сталин и Молотов оказались не глупее Галифакса и атлантистский маневр с «клином» разгадали. Теперь «московский Тильзит» Молотова-Риббентропа становится еще более понятным.

Такие разные по своим взглядам и подходам историки, как К. Квигли и Д. Хоггэн, прямо делали вывод о сознательном провоцировании войны Галифаксом. Честно говоря, верится в это с трудом, но… как еще интерпретировать факты? Поневоле вспомнишь знаменитый вопрос Милюкова: «Что это, глупость или измена?!» А. Тэйлор склонялся к первому варианту: «Война 1939 г. отнюдь не планировалась заранее. Она была ошибкой, результатом дипломатических промахов обеих сторон». [381]

В книге «Англо-американский истеблишмент», написанной в 1949 г., но увидевшей свет только 32 года спустя, через четыре года после смерти автора, Квигли обосновал второй вариант, придя к такому выводу несколько неожиданным путем. Он исследовал не дипломатические перипетии последних предвоенных лет, но механизм функционирования британского истеблишмента на протяжении более полувека – от Сесила Родса до конца Второй мировой войны. [382]

Галифакс входил во «внешний круг» неформальной, но четко структурированной и очень влиятельной группы, которая сформировалась в 1890-е годы вокруг пассионарного империалиста Сесила Родса, мечтавшего подчинить британскому влиянию всю Африку, и его единомышленника лорда Милнера, многократно входившего в состав правительства. Кроме Милнера (Роде рано умер) к старшему поколению группы принадлежали барон Натан Ротшильд, лорды Розбери и Бальфур, премьер Южно-Африканского Союза Смэтс и другие. В описываемое нами время почти все они или умерли, или отошли от дел, но на смену пришло выращенное ими новое поколение, лидерами которого были лорды Астор и Лотиан (посол в США в 1939-1940 гг.). В «концерте» с ними играли влиятельные политики Саймон, Хор и Эмери, многолетний издатель «Таймс» Доусон, популярные политические аналитики и публицисты Лайонел Кертис, Арнольд Тойнби и Эдвард Карр (двое последних хорошо известны как историки) и еще многие чиновники, интеллектуалы, лоббисты и даже священники. Следует добавить, что большая часть членов группы была связана общностью образования (Оксфорд), карьеры (служба за границей или в колониях, особенно в Индии и Южной Африке, затем в Лиге Наций), тяги к интеллектуальному «пиару» (книги, статьи и лекции по вопросам колониальной и внешней политики, обычно с публичным восхвалением товарищей по группе), а также родственными связями (это Квигли описал настолько подробно, что у читателя начинает рябить в глазах от перечисления имен, титулов и дат). Большая часть биографий членов группы, включая статьи в наиболее авторитетном британском «Национальном биографическом словаре», написана ее же членами (это характерно и для масонства). Временами деятельность группы вполне подпадала под определение «тайное общество». Кстати, именно такова была первоначальная задумка Родса, никогда не доверявшего «публичным людям», но верившего в личную преданность и взаимные интересы.

С этой группой, члены которой часто собирались в загородном имении Асторов Клайвден, связан созданный левыми журналистами, а затем историками миф о «клайвденской клике» – круге консерваторов, стоявших за Чемберленом, более всего на свете желавших расправиться с Советским Союзом, а потому старательно «умиротворявших» Гитлера в Европе. Доля правды в этом есть, но незначительная, а сама эта интерпретация неверна и опасна, потому что игнорирует главное. Группа сложилась задолго до большевистской революции и вне какой-либо связи с Россией. Ее членов более всего волновало укрепление Британской империи, а затем Британского содружества наций, сама концепция которого была разработана ее идеологами. Позиция группы изначально была антигерманской, что четко проявилось в годы Первой мировой войны и во время Парижской конференции, в работе которой участвовали многие ее члены. В Германии, вне зависимости от ее политического режима, они всегда видели главного врага, хотя формы и методы борьбы с ним менялись – отсюда возможные заигрывания и с Берлином (оппозиция подчеркнуто жесткой линии Ллойд Джорджа на рубеже 1918-1919 гг.), и с Москвой (поддержка, хотя и с оговорками, идеи «коллективной безопасности» в середине 1930-х годов). Группа была настроена антирусски и антисоветски, но опасалась не столько «первого в мире государства рабочих и крестьян», сколько продолжения экспансионистской политики России в Центральной Азии, особенно в направлении Индии. Советские историки вообще были склонны преувеличивать внимание, которое уделялось нашей стране за рубежом. «Клайвденцев» куда больше волновали Индия, Ирландия, Палестина, Лига Наций и отношения с доминионами, а также с Германией и Францией (последней они, кстати, тоже не симпатизировали).

Составной частью «клайвденского мифа» является утверждение, что Чемберлен был если не лидером группы, то ее ставленником. Это совершенно неверно. В группу не входил ни один из британских премьеров XX века, кроме Бальфура, хотя члены группы присутствовали в каждом кабинете, невзирая на его партийность. Чемберлен пришел к руководству консервативной партией с опорой отчасти на старшего брата, отчасти на Болдуина, а еще благодаря репутации «практика», а не «говоруна» вроде Ллойд Джорджа или Черчилля. «Клайвденцы» не поддерживали «беллицистских» речей, покуда считали их несвоевременными и не подкрепленными готовностью к войне. В 1935-1937 гг. Лотиан, Астор, Саймон, Хор, Галифакс могли казаться «апостолами умиротворения», поскольку были больше заняты удержанием Индии в британской орбите, поисками компромисса с арабами и евреями в Палестине, укреплением Лиги Наций, которую пытались превратить (безуспешно) в эффективное средство контроля над миром, а также созданием влиятельной интеллектуально-пропагандистской сети, в которую входили «Таймс», трибуна группы – журнал «Круглый стол», Оксфорд, особенно колледжи All Souls и Balliol, а также Королевский институт международных отношений [С усилением англо-японских противоречий в 1930-е гг. группа стала уделять повышенное внимание Международному тихоокеанскому институту.]. Когда ситуация изменилась, Лотиан и Галифакс выступили в качестве ярых германофобов, коими они всегда оставались. Когда в конце 1940 г. Лотиан скоропостижно скончался, Черчилль направил послом в Вашингтон на смену ему именно Галифакса, который всю войну не покладая рук трудился для обеспечения солидарности союзников. Принято считать, что Черчилль просто удалил из правительства видного «умиротворителя», хотя тут явно прослеживается личный мотив. Новым министром стал Иден – послушное орудие в руках премьера, в то время как Галифакс не только обо всем имел «свое суждение», но был еще и представителем мощной группы, влияния которой Черчилль мог опасаться.

Неудивительно, что именно эти люди, более всего опасавшиеся создания континентального блока, всеми силами пытались вбить в него клин, оторвать потенциальных союзников друг от друга. Когда же это не удалось, Галифакс, Черчилль, Рейно и Даладье стали готовиться к новой войне – против Германии и СССР. Поводом стала финская война, хотя основные кампании предполагались на юге, в направлении Баку. Однако тиски «от Петсамо до Дарданелл» не получились: сначала Советский Союз заключил мир с Финляндией, потом Гитлер напомнил, что «странная война» закончилась. Об этом хорошо и подробно написано в книге В.Я. Сиполса «Тайны дипломатические», [383] к которой я и отсылаю интересующихся читателей.

Негодование иностранных лидеров по поводу советско-германского пакта о ненападении было почти повсеместным, хотя имело разные причины. Наиболее остро и болезненно отреагировали в Токио, потому что Гитлер и Риббентроп до последнего держали союзников в неведении относительно своих ближайших конкретных планов. Временный поверенный в делах СССР в Японии Н.И. Генералов сообщал в НКИД уже 24 августа: «Известие о заключении пакта о ненападении между СССР и Германией произвело здесь ошеломляющее впечатление, приведя в явную растерянность особенно военщину и фашистский лагерь… Заслуживает внимания усиленная деятельность Коноэ, Мацудайра и Кидо [Принц Коноэ был председателем Тайного совета, Мацудайра – министром двора, маркиз Кидо – министром внутренних дел и одним из ближайших советников Коноэ.]. Газеты начинают, пока осторожно, обсуждать возможность заключения такого же пакта Японии с СССР… В высказываниях многих видных деятелей признается неизбежность коренного пересмотра внешней политики Японии, и в частности к СССР». [384] Ему вторили сообщения разведки: «Большинство членов правительства думают о расторжении антикоминтерновского договора с Германией. Торговая и финансовая группы почти что договорились с Англией и Америкой. Другие группы, примыкающие к полковнику Хасимото и к генералу Угаки [Полковник Хасимото – влиятельный деятель радикально-националистических кругов. Угаки, бывший военный министр и министр иностранных дел, придерживался атлантистской ориентации, поэтому в тексте скорее всего ошибка; речь, возможно, идет о генерале Араки, бывшем военном министре и видном идеологе радикального национализма.], стоят за заключение договора о ненападении с СССР и изгнание Англии из Китая. Нарастает внутриполитический кризис». [385] «Союз Японии с Германией и Италией и Антикоминтерновский пакт превращаются в пустую бумагу. Вся ответственность возлагается на правительство, которое не сумело предусмотреть этого. Дипломатия Арита привела к полной изоляции Японии, требует <sic!> установления новой дипломатии… Японский корреспондент из Рима сообщил, что <в> ближайшие дни Италия объявит о заключении с СССР пакта о ненападении». [386] Доктор Геббельс имел все основания записать в дневнике 24 августа: «Японцы опоздали на автобус. Сколько раз фюрер убеждал их присоединиться к военному союзу, даже заявив им, что иначе будет вынужден объединить силы с Москвой… Теперь Япония полностью изолирована». [387] Полгода спустя бывший британский посол в Берлине Гендерсон, обличая беспринципность и коварство нацистской дипломатии, использовал тот же пример: «Япония была выброшена прочь как выжатый лимон, как только Гитлер решил, что СССР больше подходит для достижения его ближайших целей, нежели Япония». [388]