Когда он закончил, она дала команду включить освещение, прижала ладони к его щекам и посмотрела на ожог на лице.

– А я даже не заметила, – сказала она. – Такой большой ожог, мне следовало сразу обратить на него внимание.

Трэвен мягким движением убрал ладони Шерил от своих щек и голосом выключил свет.

– Все в порядке. Мне даже не больно. Во всяком случае не очень больно. – Он поцеловал ее, наслаждаясь ощущением теплоты ее губ, прижавшихся к его губам.

Дэнни вернулся, неся большую салатницу, три бокала и бутылку красного вина.

– Наливай, – сказал он, – а я принесу вилки. Шерил протянула руку к салатнице, сунула листок салата-латука в рот.

– Я боюсь, что ему очень трудно справиться с проблемами, встречающимися у него на жизненном пути, но не знаю, как говорить с ним.

– Знаешь, он привязался к тебе. Сегодня вечером мы только о тебе и говорили. Дэнни хотелось узнать, что тебя интересует, что ты делаешь в свободное время. – Шерил вопросительно посмотрела на него.

Не в силах выдержать ее взгляда, Трэвен отвернулся и откинулся на спинку кресла.

– Понимаешь, я не знаю, как установить с ним контакт. И вообще, ситуация какая-то странная.

– Тебе не кажется, что он думает то же самое?

Трэвен посмотрел на нее:

– Насколько я знаю, уже завтра он может исчезнуть. Дэнни находится под опекой отца: достаточно одного слова – и парня заберут у меня.

– Дэнни – трудный подросток, – заметила Шерил. – Я вижу это не хуже тебя. Ты хорошо поступил, Мик, дав ему возможность прогуляться, поручив заботиться о пище для вас обоих, но этого недостаточно. Всего несколько дней назад он потерял мать. Ты знаешь, какой у него отец. Ему нужен близкий человек, на которого он сможет при необходимости опереться. Даже если отец захочет забрать его отсюда – по-моему, мы оба не верим, что такое случится в ближайшее время, – неужели ты готов так легко расстаться с ним?

Прежде чем Трэвен успел ответить, появился Дэнни с тарелками и столовыми приборами.

Шерил взяла у него маленькие тарелки для салата.

– Найди способ и выбери время, – закончила она.

– Я упустил что-то интересное? – спросил Дэнни, придвигая стул.

– Твой брат сделал мне непристойное предложение, – объяснила Шерил, поливая соусом свой салат. – И я собираюсь принять его.

– Оставьте оружие здесь, – потребовал офицер службы безопасности Нагамучи. – Получите его, когда будете уходить.

Трэвен молча посмотрел на него. В бесстрастном взгляде японца не было угрозы – он всего лишь исполнял свои обязанности.

Кабинет начальника службы безопасности Нагамучи был маленький, а сам начальник – большой. Одно дополняло другое. Небольшие размеры кабинета означали, что для обеспечения безопасности корпорации требуется всего несколько человек, а огромный рост начальника этой службы как бы свидетельствовал, что он справляется со своими обязанностями весьма эффективно.

Хайэм был раздражен и зол на весь мир. От него пахло зубным эликсиром. Он наклонился вперед, оперся руками о стол, за которым сидел офицер, и произнес угрожающим тоном:

– Нас никто не предупреждал, черт побери, что придется сдавать оружие при входе.

Начальник службы безопасности посмотрел на детектива бесстрастным взглядом.

– Мы никого никогда не предупреждаем и предупреждать не собираемся. Таковы правила, касающиеся служащих любого департамента американского правительственного агентства, как федерального, так и относящегося к штату, обратившихся с просьбой о допуске в корпорацию Нагамучи. Вы можете выполнить мою просьбу, а можете просто уйти. Когда немного успокоитесь, прошу принять во внимание, что корпорация находится под защитой вашего правительства и обладает теми же привилегиями, что и посольство, включая дипломатический иммунитет. – Он развел огромными, покрытыми шрамами руками. – Мы добровольно согласились допустить вас сюда, а вовсе не под давлением каких-либо законов.

Даже в новом костюме, с пистолетом СИГ/Зауэр в наплечной кобуре и с коротко остриженными волосами – их подстригла Шерил сегодня утром – Трэвен чувствовал здесь себя не в своей тарелке. Он не ожидал увидеть такую роскошь, хотя много слышал об этом здании от других полицейских, имевших счастье – или несчастье – быть допущенными внутрь его.

Черный мундир сидел на офицере безопасности словно влитой, а вшитые пластины из кевлара защищали все уязвимые части тела. Кроме короткоствольного пистолета, стреляющего пучком миниатюрных стрел, японец был также вооружен коротким мечом, свисающим с плеча. Впрочем, меч выглядел скорее декоративной принадлежностью мундира, чем настоящим оружием. В широких рукавах и штанинах, несомненно, скрывалось и другое смертоносное оружие. Вместо сапог на ногах офицера были традиционные «таби» – японские босоножки. Судя по всему, блеск, лак и красота заканчивались там, где они мешали молниеносным рефлексам и оборонительным действиям.

– Клади оружие на стол, – произнес Трэвен, доставая свой СИГ/Зауэр из наплечной кобуры. – Обо всем договаривался Канеоки, а он предупреждал нас, что придется играть по их правилам.

Хайэм насмешливо фыркнул и бросил свой револьвер рядом с пистолетом Трэвена.

Наклонившись к кобуре, пристегнутой к лодыжке, Трэвен достал второй пистолет и положил его рядом с первым. Лицо офицера службы безопасности продолжало оставаться бесстрастным.

– Но мы идем не с пустыми руками, – мягко заметил Трэвен, глядя в глаза японцу. – Говорят, не существует более мощного оружия нападения или более прочной защиты, чем правда. Мы пришли сюда именно по этой причине.