– Поскольку мы с вами руководствуемся совершенно различными принципами и стремимся к разным целям, – произнес Эскобар, – мне трудно предложить такой тост, за который нам можно было бы выпить.

– За прекрасную подачу Херва Уилкоксина, – поднял стакан Трэвен.

– Да, полагаю, у нас все-таки есть общие интересы, – засмеялся Эскобар.

– Сотрудники отдела по борьбе с наркотиками обычно занимают прекрасные места позади вашей ложи на стадионе, – ответил Трэвен. – Помню, мне доводилось присутствовать на отличных матчах по бейсболу, когда я следил за вами.

Эскобар отпил из своего стакана.

– Когда начнется новый бейсбольный сезон, я приглашу вас расположиться в моей ложе. Таким образом, вы сможете следить за мной, наслаждаясь кондиционированным воздухом.

– Боюсь, это не понравится моему боссу.

– Он так и не научился доверять вам?

– Он научился не доверять никому.

– Тогда что он скажет по поводу нашей сегодняшней встречи?

– Ничего – если не узнает о ней.

– Но вы пришли сюда, рискуя вызвать его неодобрение?

– Да.

Эскобар взял из коробки длинную зеленую сигару, предложил сигару и Трэвену – тот отказался, маленькими ножницами отрезал конец и закурил, выпуская огромные клубы серо-голубого дыма.

– Я слышал, вас перевели из отдела по борьбе с наркотиками.

– Да, это верно. – Трэвен посмотрел прямо в черные глаза Эскобара сквозь табачный дым.

– Вашего преемника еще не назначили?

– Скоро назначат.

– Тогда, раз вы больше не работаете в отделе по борьбе с наркотиками, чем вызвано ваше появление здесь?

– Луисом Очоа.

Эскобар покачал головой, стряхивая пепел в большую зеленую пепельницу.

– Не имею к этому ни малейшего отношения.

– Он служит у вас.

– Служил. В прошлом.

– Как случилось, что он ушел от вас? Эскобар выдохнул облако дыма:

– Это длинная история.

Трэвен развел руками, стараясь не отводить их далеко от карманов плаща.

– Сегодня вечером у меня много времени. Создалось впечатление, что Эскобар задумался.

– Вы помните наш последний разговор, сержант Трэвен?

– Да.

– С тех пор прошел один год четыре месяца и двенадцать дней. – Эскобар посмотрел на детектива откровенным взглядом, словно размышляя. – Тогда вы поклялись, что не пожалеете сил, чтобы выслать меня из страны, ликвидировать или посадить в тюрьму. И я поверил вам.

– Я по-прежнему придерживаюсь такой точки зрения.

– Верю. – Эскобар отпил из стакана, затем перевел взгляд на одетых в бикини красавиц, расхаживающих вокруг бассейна, глядя на них невидящими глазами. – Наш разговор состоялся после того, как вы потеряли одного из своих людей, погибшего от рук моих парней. Несмотря на возможности косметической хирургии, вы так и не избавились от шрама, оставшегося после полученного вами тогда ножевого ранения.

Трэвен молчал.

– Почему вы не согласились на операцию?

– Шрам служит напоминанием о том, как опасна легкомысленная самонадеянность.

– Горькое напоминание.

– Зато я многое понял.

– Да, похоже на это. С тех пор вы стали очень опасным противником.

Трэвен никак не отреагировал на слова Эскобара.

– Значит, я правильно полагаю, что сегодня вечером вы приняли все необходимые меры предосторожности?

– Надеюсь.

– И вот мы беседуем снова, – кивнул Эскобар.

– Да.

– Хотите, чтобы я помог вам?

– Мне кажется, мы можем помочь друг другу.

– И вы пойдете на такой шаг?

– Мне больше нравится враг, которого я знаю, чем неизвестный противник.

Эскобар засмеялся. Это был искренний смех. Он подозвал к себе одну из официанток и заказал еще по стакану сока.

– Господи, Трэвен, вы нравитесь мне. Честное слово, я буду жалеть, когда в одну прекрасную ночь вас убьют. Мне бы не хотелось стать свидетелем этого.

– Если вы станете свидетелем моей гибели, вас арестуют по обвинению в убийстве и самое меньшее вышлют из страны.

– Это верно.

Официантка принесла полные стаканы, забрала пустые и ушла.

Один из телохранителей Эскобара подошел к нему, наклонился и зашептал на ухо, указывая на что-то

пальцем.

Трэвен посмотрел в этом направлении и сразу заметил приближающегося к ним молодого мужчину.

Эскобар провел ладонью по лицу, и спокойное выражение с него мгновенно исчезло.