— Да, — глухо ответил Антигон, и сердце его болезненно сжалось в недобром предчувствии.

— Вот и хорошо. Больше он уже никогда не сделает таких глупостей. Мы лишили его этой возможности. Жаль, что ты так и не отведал его жареного языка.

Он властно повел рукой, один из пунов рывком откинул эфиопу голову назад и зажал ему нос, другой поднес факел прямо к раскрытому в беззвучном крике окровавленному безъязыкому рту. Антигон закрыл глаза, пошатнулся и сразу почувствовал два легких укола в горло.

— Будь любезен, открой глаза! — с мстительной радостью воскликнул Ганнон. — Сейчас мы познакомим дерзкого раба с другими не менее молчаливыми друзьями дома!

Эфиоп, издавая дикие клокочущие звуки, судорожно забился, пытаясь вырваться, но пуны, как тюк, перебросили его через перила и, дружно разминая плотные мышцы рук, с нескрываемым любопытством посмотрели вслед.

В квадратном, выложенном по краям кирпичом бассейне вода как будто закипела, В ней замелькали чьи-то гибкие темные тела.

— Ага, мурены [104] проголодались, — благодушно усмехнулся Ганнон, — Это очень хорошо.

Раб отчаянно молотил по воде, поднимая тучу брызг. Он несколько раз с головой погружался в окровавленную пену; вынырнув последний раз, издал страшный душераздирающий вопль и навсегда исчез на дне бассейна.

— Я приготовил для тебя еще одно увлекательное зрелище, метек, — Ганнон бросил на него тяжелый взгляд. — Но сперва нужно немного перекусить и выпить вина.

Антигон дрожал, холодный липкий пот заливал его глаза. Он, вероятно, так и не смог бы оторвать ноги от пола, если бы один из пунов не пихнул его в спину. От сильного толчка Антигон встрепенулся и, как сквозь туманную пелену, посмотрел на «стариков». Даже в красноватом отсвете пламени лицо Бошмуна выглядело мертвенно-бледным. На остальных жестокая расправа, видимо, не произвела особого впечатления. Они о чем-то тихо беседовали между собой. Магон даже вдруг звонко рассмеялся.

В пиршественном зале от приторного запаха курившихся смол и дорогих благовоний у Антигона закружилась голова. Он медленно опустился на край ложа, закрыл глаза и услышал тихий хлопок. Ганнон снова отдавал приказ стражам. Антигон с трудом приподнял веки и увидел двоих пунов, перетаскивающих через порог светлокожего человека со стянутыми сыромятными ремнями руками и ногами. Нижнюю часть тела прикрывал кожаный фартук.

Рабыня с исполосованной спиной робко поставила перед Ганноном медный таз с раскаленными углями и положила рядом бронзовые щипцы. Глаза светлокожего, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит.

— Он тоже оказался чересчур разговорчивым, — От немигающих глаз Ганнона у Антигона даже заныл затылок. — Смотри внимательно, метек, и постарайся ничего не упустить. А вообще уж больно ты гордый. Но ничего, я постараюсь сбить с тебя спесь. Пусть это веселое зрелище тебя чему-нибудь научит.

— Ты слишком многое себе позволяешь, пун, — выдавил Антигон, сглотнув засевший в горле тугой ком. — Решил, наверное, что для тебя не существует никаких запретов. Одумайся, пока не поздно!

Ганнон раздвинул в усмешке полные губы и поудобнее устроился на ложе. Другая рабыня принесла стеклянный таз.

— Здесь крошечная, очень ядовитая ливийская змейка, — Ганнон хищно оскалил неровные зубы. — Полдня она спала в подвале среди чаш с ледяной водой. Через минуту-другую она проснется, и тогда…

Светлокожий пронзительно закричал. Один из пунов туг же вцепился ему в края рта, другой ловко засунул туда извивающуюся змею, а подскочивший сбоку третий страж набросил на челюсть кожаный ремешок, туго затянул его и защелкнул на затылке пряжку. Несчастный задергался, издавая носом громкие булькающие звуки.

— Интересно, — проникновенно сказал Ганнон, — где сейчас моя славная змейка? Во рту? В горле? Или уже в желудке? Ты даже не представляешь, метек, как много мне хочется знать. Конечно, можно было бы зашить ему рот, но это было бы уж слишком жестоко, правда?

— В чем его вина? — Антигон чувствовал, что язык ему не повинуется, а изнутри поднимается горячая волна ненависти.

— Он сикелиот [105] , то есть такой же метек, как и ты. В свое время он оказал мне услугу, но вчера его заметили с одним из приближенных Гадзрубала Красивого. Так, Димас? Можешь просто кивнуть в ответ. Не хочешь? Ну и не надо. А еще он посмел разделить ложе с одной из моих рабынь. Ее я тоже наказал, но не слишком строго. Она мне еще пригодится. А надоест или осмелится перечить, прикажу бросить в клетку со львами. Пусть пока радуется, что ей лишь окровавили спину бичом. Но Димас у меня жестоко поплатится за свою дерзость.