Ганнон схватил щипцами несколько углей, а двое пунов тут же прижали концы фартука к коленям сикелиота.

— Она еще не проснулась, моя маленькая чудесная змейка, — удовлетворенно кивнул Ганнон. — Что ж, подождем. А пока пусть эллин станцует для нас. Вы все прекрасные танцоры, верно, метек?

Голова Антигона наполнилась медным гулом, в висках гулко застучала кровь, как будто норовя выплеснуться наружу. Он неожиданно легко отшвырнул оторопевших стражей, стремительно вскочил, выхватил кинжал и, сделав стремительный выпад, нанес точный удар в горло сикелиота. Димас несколько секунд стоял неподвижно, и Антигону даже показалось, что он благодарно посмотрел на него широко открытыми глазами. Затем несчастный неуверенно шагнул назад и с предсмертным хрипом рухнул на пол. Алая кровь выплеснулась из пробитой гортани прямо на тунику Ганнона.

Еще немного, и окровавленное лезвие впилось бы в его горло, но тут стражи опомнились и быстро завернули Антигону руки за спину. Бокхаммон и Магон замерли, недоуменно глядя друг на друга. Мулан сидел, покачиваясь, и судорожно дергал коротким мясистым носом. Бошмун в ужасе закрыл лицо платком.

Ганнон с глубоким вздохом отсел глаза от разливавшейся по полу лужи крови и небрежным движением скрюченного пальца приказал убрать труп. Потом он вновь перевел змеиный завораживающий взгляд на Антигона.

— Совсем не плохо, метек, — скучным голосом произнес он.

Антигон, словно выброшенная на берег рыба, жадно хватал ртом воздух и пришел в себя, лишь увидев валяющиеся на полу мечи. Видимо, стражам было приказано ни в коем случае не убивать его.

Через десять минут пол был вымыт, тщательно выскоблен, и уже ничто не напоминало о творившемся здесь кошмаре. Ганнон резким движением подбородка дал знак освободить Антигона и небрежно швырнул ему кинжал.

— Ты испортил нам удовольствие, метек. Но теперь, по крайней мере, мы знаем, что ты превосходно владеешь оружием.

— Больше никогда не зови меня на такие зрелища, Ганнон, — вмешался в разговор Бошмун. — Я вполне понимаю метека. Я… Я…

Он осекся и поднес ко рту трясущиеся руки.

— Как тебе угодно, друг мой, — равнодушно пожал плечами Ганнон, однако его рука предательски дрогнула, задев полный до краев кубок. Вождь «стариков» был явно раздосадован словами одного из своих ближайших соратников.

Ганнон раздраженно пробежал пальцами по залитой кровью и вином тунике, которую он откровенно не хотел менять. Он чуть дернул щекой, что должно было изображать улыбку, и, повернувшись к Антигону, угрожающе заметил:

— Что же касается тебя, метек… Я не намерен больше вмешиваться в твои отношения с Гадзрубалом Красивым. Думаю, мы теперь сумеем по достоинству оценить друг друга.

Антигон сидел с закрытыми глазами, ожидая, когда успокоится бешено колотящееся сердце. Он скрипнул зубами и слабым голосом размеренно произнес:

— Ты такой же жестокий зверь, как и твои предки. Их ненавидела и презирала вся Ойкумена. Ты залил кровью Ливию, но оказался на редкость бездарным стратегом. Ты настоящий палач, Ганнон.

В ответ послышался звучный хлопок. Две эфиопки в полосатых набедренных повязках тут же выбежали из галереи и начали размахивать над головой Ганнона белыми опахалами. Сам он, словно лев, вцепился зубами в огромный кусок мяса и, лишь насытившись, тяжело поднял голову.

— Лучше бы нам, конечно, договориться, метек, но, боюсь, ничего не получится. Уж очень у нас разные взгляды. — Он вытащил из-под себя лопатку из алоэ и, кряхтя от удовольствия, почесал себе спину. — Хочу сразу предупредить: «молодым» и тебе лично предстоят очень трудные годы. Я и мои друзья постараются разорить вас, а может быть, даже лишить жизни. Но пока оставим стрелы в колчанах, метек. Ты прав: любой богач может нанять убийцу, и потому давай пока не трогать друг друга.

Антигон молча засунул кинжал в ножны, еще раз пристально всмотрелся в полные слез испуганные глаза Бошмуна, окинул беглым взглядом остальных «стариков» и захлопнул за собой дверь.

Возле освещенных мерцающим сиянием луны стен Бирсы он почувствовал, что не в силах бороться с подступающей к горлу тошнотой. Все содержимое желудка подкатило к горлу, он едва успел отбежать к смоковнице, согнулся пополам и исторг из себя мощный поток. Антигону показалось, что в омерзительно пахнущей куче шевелятся выползшие из его рта змеи.

Около полуночи он с трудом добрался до дворца Гадзрубала. Уже на подступах к нему, на площадках широких лестниц и прямо перед огромным порталом, толпились воины в полном боевом облачении. При виде Антигона Гадзрубал сорвал с головы железный шлем и радостно похлопал себя по обшитому медными бляхами кожаному панцирю.

— Ну теперь вы можете идти в казармы. Сегодня нам уж точно не придется сражаться… Но ты похож на оживший труп, Антигон.

Грек искоса взглянул в бронзовое зеркало и с трудом узнал себя. Серое осунувшееся лицо, потухшие глаза, впалые щеки. Он вдруг ощутил, что ему не хватает воздуха, рванул на себе хитон и грузно привалился к стене.