– Где она, молодая таремка?

– Там, - капитан махнул рукой в сторону хозяйственных построек, в одной из которых жили рабы. Дасириец скрипнул зубами - неизвестно, что за нелегкая принесла Миэ, но как только таремка придет в себя, она еще не раз припомнит дасирийское гостеприимство. Леди Катарина обождет еще немного, рассудил дасириец, а отчего Миэ так не хочет, чтоб землячка видела ее - об этом стоит разузнать прежде, чем затевать разговоры с Первой леди-магнат.

– Я взял этого воина к себе, до поры, - кивнул Арэн на чужестранца.
– Он не раб, зовут его Синной. Присмотри, чтоб с чужестранцем обращались, как следует.

Капитан нарочно до хруста сжал челюсти, показывая свое недовольство, но ослушаться не посмел. А дасириец тем временем свернул с прежнего пути, и дошел до серого здания, широкого и наспех сложенного, несуразного, точно растоптанный сапог. Дасириец не заметил охраны у двери, но, бегло осмотревшись, увидел сразу нескольких воинов поблизости. Лаарк не стал обижать гостей господина, но из осторожности, за которую Арэн ценил его более всего, озаботился тем, чтобы "гости" всегда были под присмотром. Внутри воздух стоял такой тяжелый, что уже через мгновение Арэн чувствовал себя так, будто дышал через плотную ткань.

Прислуга кланялась, рабы жались к стенам, стараясь спрятаться от взгляда хозяина. Дасириец коротко спросил, где таремкая госпожа, и его провели в комнатушку, в самом углу здания. Потолок в ней оказался даже ниже, чем в самом здании. А пол, наоборот, просел намного ниже порога. Арэн не ожидал увидеть такое количество детей. В письме о том, что госпожа Миэ прибыла "не одна" упоминалось, но дасириец растерялся. Трое спали на сеннике, притулившись к боку и груди рыжеволосой девушки лет двадцати, самый старший из мальчиков упражнялся с деревянным мечом, а сама Миэ сидела на лавке, спиной к двери, и что-то тихо нашептывала малолетнему горбуну. Тот заметил Арэна первым, дернул таремку за рукав.

Никогда прежде дасириец не видел у волшебницы такого лица. Даже потеря иджальского жреца, которую таремка переживала очень сильно, не была и вполовину такой тяжкой. Тогда в глазах Миэ оставалась жизнь, не то, что теперь. Таремка медленно поднялась, привычным жестом поправила прическу и поморщилась, недовольная.

– Я получил письмо и велел поселить вас в замке, как подобает моим гостям, - сказал дасириец, готовый сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть ее лица.

– Арэн, - таремка прытко подошла к нему, сжала ладони с нечеловеческой силой.
– Арэн, пожалуйста, всеми богами тебя заклинаю - не выдавай нас Катарине!

Слова ее сорвались криком. Дети, до того мирно спавшие, всполошились, подняли головы и сонно захлопали глазами. Проснулась и рыжая: увидав Арэна, сжала детвору в охапку, и нависла над ними, как наседка над цыплятами.

– В какую историю ты ввязалась, Миэ?
– хмуро спросил дасириец.

Таремка сбивчиво рассказала обо всем. Пока она говорила, горбун слез с лавки, притворно поскользнулся на соломе и упал, нарочито громко охая и причитая. Детвора, увидав такое, повеселела и стала просить, чтобы Лаумер нацепил шутовской колпак. Горбун послушался и, пока таремка рассказывала о своих горестях, развлекал младших, как умел. Смех пробрал даже хозяина деревянного меча.

– Я не знаю, откуда Катарина прознала, где нас искать, - торопливо продолжала Миэ. Он снова прошлась пятерней по волосам. Арэн впервые видел таремку такой неопрятной, и та, прочитав по его лицу, покраснела, выудила откуда-то платок и взялась вытирать им щеки.
– Клянусь, о том, куда мы направляемся, знали только те, кто сейчас здесь.

– С чего ты взяла, что она приехала по твою душу? Стала бы та, кто нынче глава таремского совета соваться в такое полымя, только чтоб шестерых беглецов поймать? Прислала бы стражу и всего делов.

Слова утихомирили волшебницу, но беспокойство во взгляде никуда не делось.

– Тогда чего приплелась?
– спросила подозрительно.

– Ради этого я бросил своих людей и примчался сюда, - сквозь зубы процедил дасириец.
– Если ее визиту нет веской причины, пусть не обижается, что дасирийсике вояки растеряли все манеры и не жалуют пришлых таремок теплыми постелями и пирам.

– А я чем провинилась-то?
– Миэ кое-как улыбнулась, посмотрела на горбуна и снова посерьезнела.

– Прости, мой капитан осторожничает. Как только Катарина уберется, переберешься в замок - я отдал распоряжения, но птица, видать, сдохла в пути. Проклятое поветрие!
– Слова вышли громкими; малышня снова вскинулась, даже горбун, которому все было нипочем, попятился, а бубенцы на его колпаке заохали.

– Ты не прогонишь нас?
– с надеждой спросила Миэ.

– Еще не дело бросать старых друзей. Взамен я рассчитываю и на твою помощь, - тут же честно выложил он.
– Моя жена, Халит, будто бы колдует над какими-то зельями, которые могут от поветрия помочь. Еще одна чародейка в помощь пришлась бы кстати.