Раш удился: под аркой был коридор, левая часть которого вела в лабораторию, а правая в заброшенную часть дома, некогда пострадавшую от пожара. Раш помнил, что незадолго до его побега мать взялась за переделку сгоревшей части здания, и собиралась разбить в ней цветник. Но стены, как и прежде, остались черными от копоти, откуда-то впереди доносился звук мерно падающих капель и шорохи крыс. До карманника только теперь дошло, что ни мать, ни еще один брат и самая младшая сестра не вышли их встречать. Их вообще никто не встречал. Раш прислушался к разговору отца и Фархи, которые шли позади.

– Говорю тебе - она просто превратила их в прах. Пфф!
– и все!
– Голос сестры показался Рашу куда более обеспокоенным, чем раньше.
– Он сказал, что на ней есть темная отметина, и что никогда прежде не видел, чтобы девушка делала что-то подобное. Насчет второго у меня много сомнений.

– А в то, что северянку отметила Темная мать - веришь?
– Отец сомневался.

– Какая светлая магия способна на такое?

– А какая темная?
– парировал он.
– То, что ты говоришь, больше похоже на бред слабоумного. Я понимаю, что путешествия через Пепельные пустоши никому из нас не доставляют радости, но если тебе так неохота туда таскаться - скажи мне, и я найду замену на твое место.

– Отец, я видела!
– настаивала румийка.

– Охотно верю, что могла видеть. Кто знает, какими иллюзиями владеет эта девчонка. Они могли сговориться, чтобы напугать тебя, в надежде сбежать. Сама посуди - если северянка так сильна, как ты говоришь, отчего же тогда и тебя пеплом не развеяла, а? Проще всего - исхитряться не нужно.

Фирхи умолкла, очевидно, раздумывая над словами отца.

– Я обязательно посмотрю ее, как только решим, что делать с предателем. В любом случае, девчонка слишком любопытный экземпляр и заслуживает пристального внимания. Нам не удавалось захватить живой ни одной артумской колдуньюи - это большая удача, и я запомню, кто принес ее.

– Я знала, что ты оценишь оба моих подарка, - довольная, ответила румийка.

– Откуда у него все эти ожоги?
– спросил отец.

Раш услышал, как Фархи пожала плечами, а после - ее ответ:

– Сам спроси, мне все равно.

Раш мысленно послал их в харстову дыру. Если отец говорил про Хани, как про "любопытный экземпляр", для нее это могло обозначать только одно - мучительную смерть в лаборатории. Участь, уготованная ему самому. Карманник тряхнул головой, стараясь отогнать неприятные образы.

Коридор нырнул вниз, заструился наполовину разбитыми ступенями. Запах плесени и мертвячины подсказал о назначении небольшой комнатушки, куда матанты и впихнули карманника. Свет давала деревянная колодка под потолком, вся уставленная свечами - свечи плавились и вонючий жир капал Рашу прямо на голову.

– Что, неужели еще и пытать будете?
– бахвалился карманник, за что тут же получил крепкий удар от одного из обеьяноподобных.

Удар пришелся в живот, Раш зашелся кашлем, ухватился рукой за стену, чтобы не упасть. Второй навалился следом за первым. Карманник увернулся от нескольких ударов, наугад сделал ответный выпад, но попал в пустоту. Матанты глушили его кулаками, будто молоты наковальню. Раш упал и даже не попытался отползти в сторону, собираясь в комок, зная, что еще нескольких ударов в живот и голову он не выдержит. Стало жарко, нестерпимо горячо под кожей, будто кровь сделалась огнем. Сердце загрохотало в висках.

– Хватит, - как будто откуда-то издалека выплыл голос отца.
– Вон пошли, за дверью охраняйте.

Матанты тут же успокоились, и ушли, ковыляя на косолапых ногах. Карманник не стал подниматься, не смог бы все равно. Рот был полон крови, Раш выплевывал ее, но она набралась снова. Проведя языком по зубам, с удивление обнаружил, что не лишился ни одного, но челюсть болела так, словно ее то и дело зажимали в кузнечные тиски.

– Говорить можешь?
– Голос Фархи неожиданно оказался совсем рядом.

– С... трудом, - кое-как промямлил Раш. Он отполз к стене, навалился на нее спиной. Болело бедро, каждое движение ногой казалось тягучим, и тупая боль надолго сковывала не только тело, но и мысли.
– Решили меня размягчить...
– Он кашлянул, выплюну очередную порцию крови и закончил: - ... прежде чем разобрать по косточкам?

Фигура отца, расплывчатая сквозь пелену подбитых глаз Раша, направилась в его сторону. Карманник невольно сжался, ожидая новых побоев, но родитель лишь ухватил его за остатки волос и задрал голову к свету. Разбитые глаза заслезились, будто их обдало жаром из печи Гартиса. Раш стиснул зубы, застонал.

– Мне вовсе не обязательно размягчать тебя, чтобы поинтересоваться твоими костями. Уверяю тебя - с того времени, как ты бродяжничал по Эзершату, у нас много чего изменилось. У тебя будет шанс лично убедиться в правдивости моих слов.

"Не сомневаюсь", - про себя ответил карманник, а вслух произнес:

– Отчего же дал меня на потеху своим уродцам?

– Хотелось поглядеть, насколько тебя хватит. Ты всегда был больше других не чувствителен к боли.

– Я помню, как Аидал скулил, когда одна из твоих собак хватанула его за палец, - заговорил Раш. Слова давались с трудом, но тело странным образом блокировало боль. Челюсть занемела, не слушалась, но болела значительно меньше. Оставалась нога, но если сидеть без движения - она не беспокоила.
– Тогда ты приказал убить собаку, а моему брату подтирал сопли до самой ночи. Вот потеха бы была, окажись он на моем месте.