– Катарина, ты сделалась похожей на своего отца, чтоб его харсты имели трижды на дню!
– крякнул пират, и погрозил таремке костлявым пальцем.
– Тот тоже быстро высох. Время вас не жалует, я погляжу.

– Тебя тоже, - дерзко ответила она.

Многоликий надеялся, таремка знает, что говорит и делает, иначе, прежде чем она чихнет, их обоих изрешетят

– Остра на язык, как я погляжу. Ничего не меняется.
– Он будто бы смягчился, его губы покривились, но под морщинами тяжело угадывалось - улыбка то или злая усмешка.
– Между нами все дела давно закончены, счеты сведены. Я хоть и стар, но разум еще при мне. Если ты из-за Фиранда прискакала, так зря все.

– Я не хуже твоего помню и про счеты, и про то, что пират пирату не станет указывать. Я приехала не мести ради, но, если наш разговор сложится, мы оба останемся в выгоде, Шепелявый.

– Не зови меня так, несподручно мне при сыновьях-то.

– Как скажешь, Саламан, - согласилась Катарина.
– Славные у тебя сыновья.

– А ты, я слыхал, решила у брата быть на привязи.

– Откуда только знаешь все, - игриво пожурила она, и только Многоликий мог бы расслышать в ее голосе досаду.
– У меня есть одна занятная расписка, хочу, чтоб ты поглядел.

– Только то?
– Старик поддался вперед, его плохо остриженные желтые ногти поскребли подлокотники.

– Именно так, - продолжала улыбаться Катарина.

Не спеша, видимо опасаясь, что ее движения могут быть неверно истолкованы, таремка выудила откуда-то из рукава пергамент. Многоликий узнал его - это был тот самый документ, который он лично выкрал у Фиранда. Неужели Катарина не вернула его брату? Должно быть, тот уже успел поднять по этому поводу переполох. Мальчишка мысленно покачал головой, скалясь с досады. Стоило осторожничать с воровством, чтобы все открылось так рано? И чем она только думала? Или, может, нарочно поступила именно так, в надежде показать брату, кто на самом деле хозяин Замка на Пике?

Изувеченный шрамами та-хирец взял у Катарины письмо и передал отцу. Мальчишка очень удивился, когда старик развернул бумаги и занялся чтением. Ему казалось, что в таком-то возрасте глаза уже слепы, хоть бы как ярко они не горели. Однако же старик пират прочитал все и положил пергамент на колени. Какое-то время он молчал, снова и снова перебирал в памяти написанное.

– И ты взаправду думаешь, что сыщешь с помощь этой писульки иголку в стогу сена?
– спросил он уже серьезно.

Катарина позволила себе сделать несколько шагов ему на встречу, на что та-хирцы отреагировали мгновенно: как по команде все трое выступили вперед, загораживая родителя спинами. Катарина недоуменно вскинула брови. Старик велел сыновьям идти к китовой матери, и подальше с его глаз. Те не скрывали недовольства таким решением, но убрались. Многоликий провел их взглядом, раздумывая на тем, не скинут ли их с Катариной в пропасть с того моста, на обратом пути.

– Совсем из ума выжили, меня от женщины загораживать, - сетовал старый пират.

– Должно быть, тебе бы стоило ими гордиться, Саламан - дети пекутся о твоей спокойной старости, и хотят, чтобы ты отошел к Одноглазому когда придет черед, а не впереди положенного времени.

– Они пекутся только о том, кому достанется это старое плавучее бревно. Я пообещал Велашу, что когда он меня кликнет, приплыву под полными парусами. Вот они и переживают, как бы я не спалил корабль, когда подыхать буду.

– И ты вправду отдашь корабль огню?

– Я всегда слово свое держал, тем более то, которое Одноглазому давал. Сколько раз его воля меня от погибели спасала - пальцев не хватит, чтоб пересчитать. Мы, та-хирцы, сволочи, но если уж слово даем, так оно нас за глотку держит крепше двойного узла.

Тут он снова прервался, перечел пергамент и вернул его Катарине.

– Я помню, что в ту пору ничего без твоего согласия не делалось, - продолжила Катарина, пряча пергамент обратно.

– Много ты знаешь, Катарина, - фыркнул он, и уголки его губ наполнились мутной слюной.
– Если бы все по моей указке только решалось, я бы троих-то детей не настрогал, а уже давно бы в море был. Кроме меня хватает всяких советчиков. А ты знать должна не хуже остальных, что если кому в голову взбредет поохотиться на галеру в море, так ему ни флаг, ни герб не указ.

Она только согласно кивнула. Многоликий, устав стоять, уселся в ее ногах, выбрав свою любимую позу, из которой удобнее всего схватиться на ноги, если будет в том нужда. Пока эти двое будут байки травить, можно пожалеть ноги, а заодно послушать, о каких секретах Катарина собирается расспрашивать та-хирца. Мальчишке дела не было до ее тайн, но послушать россказни старого пирата хотелось, тем более, иного занятия не нашлось.

– Я стар уже, и многое из моей памяти ветра выдули, но человека, о котором в твоей писульке написано, хорошо помню. Может, ты подивишься тому, что я скажу, но у пиратов есть свои принципы. И первый из них - никогда не делать такого, от чего могут пострадать его братья. Одно дело грабить пришлого в море толстосума, и совсем иное - нападать на императорский флот.