Вернувшись наконец в кабинет, Лаклейн поприветствовал Боу строгим выражением лица.

— Господи, друг, ты с утра так и не выпустил бутылку?

— Что я могу поделать? В Киневейне всегда был самый лучший виски. Ничего не изменилось, — Боу налил для Лаклейна полный бокал.

Тот взял его и сел за стол. Выглядел он при этом еще даже более изможденным, чем раньше. Хотя его одежда и была измята, словно тот только что проснулся. А на шее у него виднелась ранка. Нет. Невозможно, чтобы он допустил такую мерзость. Что с ним, черт возьми, стряслось? Поразмыслив, Боу пододвинул графин с виски к Лаклейну.

Когда тот поднял брови, ликан сказал:

— Решил, тебе это понадобится, когда ты станешь рассказывать мне, где это, дьявол тебя разрази, ты был, что мы так и не смогли тебя найти? — Боу услышал гневные нотки в собственном голосе. Словно он винил друга в его же исчезновении.

— Вы бы никогда не нашли меня. Так же, как я не смог найти Хита, — выдавил Лаклейн, и, как обычно, когда он говорил о своем младшем брате, его голос лишился всяких красок.

Вспомнив Хита, Боу покачал головой. Невозможно вспыльчивый, он отправился мстить за смерть их отца, не осознавая, что те, кто пытался убить Деместриу, назад не возвращались. Лаклейн отказывался верить, что Хит погиб.

— Ты был в Хельвите?

— Какое-то время.

— Его там не было?

На лице Лаклейна застыло неприкрытое острое горе.

— Орда… она не оставила его в живых.

— Мне жаль, Лаклейн. — После продолжительного молчания Бау нахмурился и нарушил тишину. — Ты сказал «какое-то время».

— Потом Деместриу выбрал местом заточения катакомбы.

— Катакомбы? — в Ллоре ходили слухи, что где-то глубоко-глубоко под Парижем полыхал вечный огонь, поддерживаемый Ордой лишь затем, чтобы пытать бессмертных, которых его пламя все равно не смогло бы убить. Виски поднялось в его пустом желудке, и Боу замутило.

Когда же Лаклейн вместо ответа выпил, лицо Боу напряглось.

— Огонь действительно существует? И сколько ты там был?

— Десять лет в темнице. Все остальное время — в огне.

После этих слов Боу пришлось осушить свой бокал и забрать графин обратно.

— Твою мать! Как же тебе удалось сохранить рассудок?

— Ты никогда не отличался особой тактичностью, — наклонившись вперед, Лаклейн нахмурился, словно изо всех сил пытался облечь свои мысли в слова. — Мне и не удалось. Когда я вырвался, то был не в себе. Приступы ярости накатывали на меня один за другим, и я уничтожал всё незнакомое. Просветление наступало очень редко. И когда я встретил Эмму, то все еще страдал от этих приступов, — признался Лаклейн.

— Как же ты освободился?

Помедлив, Лаклейн задрал штанину. Боу наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть и тут же присвистнул.

— Ты потерял ее?

Лаклейн опустил штанину.

— Не было времени. Пламя утихло, и я учуял ее запах на поверхности, — он схватил бокал и сделал жадный глоток. — Я боялся упустить ее после стольких лет ожидания.

— Ты… отгрыз ногу?

— Да.

Видя, что бокал в руках Лаклейна еще чуть-чуть и лопнет, Боу сменил тему.

— И как вы с ней ладите? — после всего, что они с тобой сделали.

— Поначалу я пугал ее. Снова и снова терял над собой контроль. Но я уверен, что всё обернулось бы намного хуже, если бы Эммы не было рядом со мной. Думаю, я бы вообще не пришел в себя. Она успокаивает меня. Все мои мысли сосредоточены на ней, так что мне некогда думать о прошлом.

Красавица усмиряет чудовище?

— И где ты ухитрился найти ту, что так долго искал? Свою Эммалин Трой? Где пряталась твоя маленькая королева?

— Она родилась всего семьдесят лет назад.

Бау поднял брови.

— Такая юная? Она именно такая, о какой ты мечтал?

— Лучше, — Лаклейн провел пальцами по волосам. — Я не мог и представить себе такую пару, как она. Сообразительную, со столь изворотливым и сложным умом, что мне никогда ее не постичь. Еще она слишком красива и так скрытна, что страшно меня раздражает, но, тем не менее, не похожа ни на одну из женщин, что я когда-либо встречал, — он сделал очередной глоток виски, на этот раз наслаждаясь им. — Чем лучше я понимаю ее манеру выражаться, тем больше осознаю, что моя пара — остроумная и смешная девчонка, — он рассеянно улыбнулся, без сомнения, вспоминая что-то забавное. Наконец, снова посмотрев на Боу, Лаклейн сказал: — Я не ожидал, что моей пары будет чувство юмора, но невероятно этому рад.

Боу понял, что происходит нечто невероятное. На лице Лаклейна — и это спустя так мало времени после пыток — появилась улыбка. Если раньше Боу был убежден, что его друг введен в заблуждение и ошибается насчет своей пары, то сейчас он уже так не думал. Лаклейн потерял голову от этой Эммалин. Совершенно очевидно, что она была той единственной.

— И как ты планируешь с ней жить? Думается, тут необходима особая забота и кормежка.

— Она пьет из меня. Никогда раньше не пила из другого живого существа.