Упоминались Гитлер, Мелархойден. «Старый еврей» вставлял шутки в своей обычной простой манере. Во время короткой паузы он обратился к Лене и кроме всего прочего сказал: «Lena, nimoststarten!» (Лена, ты начинаешь). После этого хор продолжил в прежнем ритме, обращаясь к Лене: «А теперь — теперь радар времени у тебя. Все дела в сторону, только Фридель может сейчас ничего не делать… он сидит в темноте, бедняга Фридель».

В заключение «Старый еврей» проговорил ясно и выразительно: «Это мертвые, ты должен понять — на севере — Ваше здоровье».

Большинство сообщений от мертвых приходило на таком забавном образном языке. Видимо, они преодолели унылую монотонность земного рационализма, они говорили спонтанно, символично и радостно.

Очевидно, именно в задачу Лены входило помогать мне, сидящему в темноте, и подавать мне знаки и сигналы, потому что она отвечала за радар времени, обеспечивающий связь между четвертым измерением и нашим земным временем.

В конце мая я получил сообщение, которое даже сейчас, спустя годы, я считаю одним из наиболее впечатляющих и интересных. Его содержание настолько значительно, что я даже сегодня не решаюсь опубликовать его полный текст, пока тщательно не запишу его, используя фильтры и усилители. Когда немецкие исследователи помогут мне полностью удалить помехи, я смогу опубликовать текст в виде брошюры с добавлением еще нескольких интересных сообщений, которые до сегодняшнего дня еще не были полностью проанализированы. Как бы то ни было, я подожду, пока не будут устранены все помехи, и у нас не будет точного и ясного текста.

Эта передача может рассматриваться в качестве исторического документа, потому что в ней звучит характерный голос Гитлера.

В то время новые сообщения приходили почти каждый день, число моих невидимых друзей росло. В контакт со мной входили умершие друзья моей юности, родственники, многочисленные знакомые, часть из которых я совсем забыл. Они называли свои имена и с волнением ждали, узнаю ли я их голос. Однако не все называли себя по имени.

Были голоса, которые пожелали остаться неизвестными, другие скрывались за кодовыми именами. В таких случаях мы обычно имели дело с известными личностями, которые по понятным причинам выжидали и действовали с осторожностью.

Двое моих друзей юности, Буркхард В. и Герборт Б. были первыми, кто мне открылся, и чьи голоса и интонации были мне хорошо знакомы.

Последний раз я видел Буркхарда В. в 1930 году. Эта очень странная встреча произошла в берлинском метро. До этого мы не виделись 12 лет. Буркхард к тому времени уже несколько лет учился в Берлинском техническом университете, а я как раз приехал в Берлин, чтобы продолжить свою вокальную подготовку. Когда я внезапно увидел своего друга, сидящего напротив в вагоне метро, меня охватило какое-то парализующее замешательство. Я молча смотрел на него и не знал, что делать, обнять его или остаться сидеть. Я заметил, что Буркхард украдкой поглядывает на меня, потом он мягко покачал головой, и на его лице промелькнула грустная улыбка. Все его существо говорило: «Нет, нет, это не может быть Фридель!»

Никто из нас не произнес ни слова, На следующей станции Буркхард вышел и затерялся в толпе. Я больше никогда его не видел, потому что через полгода он умер от болезни легких. Я так и не простил себе своего глупого замешательства.

Второй мой друг детства, Герборт Б., тайком уехал из Одессы в 1918 году и бежал в Румынию вместе с семьей. Также как и с Буркхардом, нас связывали общие интересы и тесная дружба. Однако оба они сильно различались по характеру. Герборт был творец идей, искатель по жизни и горел желанием проникнуть в суть вещей. Буркхард был более практичным. Ему легко давалась учеба, он оценивал вещи трезво и объективно. Он развил в себе суховатое и очень индивидуальное чувство юмора, за которым скрывалась чувствительная и добрая душа.

В конце Второй мировой войны Герборта призвали в армию переводчиком. В России он пропал без вести, возможно, умер в лагере для военнопленных.

Его младший брат Вальди, который также был моим другом, попал в плен в России и умер от тифа, как мы узнали позже. Я вскоре заметил, что Герборт играл руководящую роль в ином мире. Он участвовал в процессе пробуждения мертвых, и его сообщения отличались ясностью и серьезностью. Именно он вступил со мной в контакт уже осенью 1959 года. Во многих записях имя и фамилия Герборта обнаруживались очень ясно. Буркхард же несколько раз называл только имя. Буркхарду нравилось шутить, и он сохранил свою юношескую манеру говорить, которая состояла в том, что он соединял длинные фразы в галопирующем, синкопированном ритме, произнося их громко и быстро, с изменением акцента.

Буркхард, казалось, не забыл нашу странную встречу в метро, потому что однажды спросил меня со скрытой усмешкой: «Ты узнал своего Буркхарда?» Так как мы выросли в России, то оба говорили по-немецки и по-русски. Однако сейчас у Буркхарда появилась привычка вставлять шведские слова и предложения, и он делал это с безукоризненным произношением.

В то время у меня были контакты с графом Чиано, родственником Муссолини. Он сразу же представился. Голос его был приятным, а речь правильной. Он сказал, что знаком с новым методом использования радио и назвал эту связь «porta nova».

Чиано говорил в основном по-итальянски, примешивая немного английских, русских и испанских слов. Как и всем итальянцам, ему трудно было произносить «Н» в начале слов, если за ним следовал гласный. Так, например, он произносил «Итлер» и «Иммлер» вместо Гитлер (НШег) и Гиммлер (Н1тт1ег).

Чиано, казалось, пользовался популярностью среди мертвых. Его имя довольно часто упоминалось, и с его появлением атмосфера становилась веселой и доброжелательной. Большинство мертвых обращались друг к другу свободно и по имени. Титулы никогда не использовались.