Starbucks.

«Этот город какой-то проклятый! Меня все здесь бесит…» – « Ты не одинок в

этом…»- грустно усмехнулась Кейт. «Если бы был вариант свалить

отсюда…»- задумалась девушка. «Есть вариант!»- сказал вдруг Герц. Кейт

внимательно посмотрела на парня: «Шутишь?»- спросила она. «Я серьезно –

у меня дед в Финляндии живет. Он может нам визу выслать, а там мы сами

как-нибудь вид на жительство оформим…»- предложил Йон. «Ммм… Было

бы здорово…»- улыбнулась Кейт. Йон уже минут 5 держал девушку за руку.

«Все что мне сейчас надо – это уехать с тобой отсюда…»- сказал девушке

Йон.

«Йон… Такое дерьмо! Я хочу сдать все экзамены за этот год в универе, а эти

уроды в больнице мне запрещают готовиться к сессии… Спасай, друг!»-

говорил я в трубку.

Герц как раз собирался звонить деду в Финляндию. «Новак, ты не вовремя…»

– попытался отмахнуться друг. «Йон, какая ж ты свинья!»- взбесился я. В

последнее время я какой-то дерганный. «У меня тут кишки к кишкам

прилипают, и жру я через капельницу, а тебе срать на меня, да?»- заорала я на

Герца и повесил трубку. «Чертов урод…»- мрачно выругался Герц и поплелся

в универ за моими «долгами».

Из дневника Кейт Ивил, 12 апреля, 2009

… Было так красиво. Его комната в квартире была заставлена свечками, которые ярко горели в темноте, освещая ее. Пахло какими-то

ароматизированными палочками, а на столике перед кроватью стояла бутылка

белого вина.

«У меня есть для тебя подарок…»- сказал мне, улыбаясь, Йон. «Я научился

играть на гитаре песню на финском…»- «Это здорово…»- улыбнулась я и

поцеловала его в щеку. Он пах ванилью и корицей. А может быть, так пахли

ароматизированные палочки, которые он жег в своей комнате?

«У меня тоже есть для тебя подарок…»- сказала я ему, проводя рукой по

волосам. «Они теперь черные…»- улыбнулся Йон: «Мне так жалко было, когда ты их красила в красный…» Первый раз за много лет я одела вечернее

черное платье, туфли-лодочки на шпильке… И все равно он был намного

выше меня. А когда он обнимал меня, то его длинные светлые волосы

касались моих голых плеч…

(абзац зачеркнут)

… Он сидел напротив, на кровати и играл мне на гитаре. А я глупо плакала, утирая горячие соленые слезы своими «новыми» черными волосами.

Господи, как же красиво! Как же здорово он пел… «Тебе не понравилось?»-

спросил он, увидев мои красные заплаканные глаза. Единственное, что я

смогла ответить, было: «Я люблю тебя, Йон…»

А как же было здорово целовать его, обнимать… Касаться его кожи, гладить

по волосам… Смотреть близко-близко в его небесно-голубые глаза…

Заниматься с ним любовью… И жить! Жить! Жить…

(абзац зачеркнут)

После той ночи мне больше не хотелось этих бездумных

«саморазрушений»…

Мне очень хотелось ЕГО… А еще пива с креветками…

«Помогите… Кто-нибудь…»- я в ужасе вжался в спинку своей кровати, не в

силах пошевелиться от страха. Ники стонал во сне, ворочался, а потом и

вовсе упал на пол. Его тело извивалось под невероятными углами. Потом он

замер, и из его рта потекла алая струйка крови. «Дерьмо!» – заорал я.

Сегодня, лелея мечту в 40 кг, я снял с руки капельницу и целый день мой

организм не получал необходимых ему веществ. Я был очень слаб. Крики о

помощи тоже были слабы. Голова кружилась, встать с кровати было верхом

акробатического мастерства. «Врача!»- крикнул я в ночную пустоту. «Врача!»

Худенькое тельце Ники мешком сломанных костей валялось на полу

реабилитационного центра. Я думал, что мальчик еще жив. Опираясь на руки, я попытался сползти на пол с кровати. Одна рука. Две руки- с меня семь

потов сошло, пока я оказался на полу. Я просто рухнул на пол, сломав себе

руку. Но это меня совершенно не волновало. Ноги меня не слушались, в

глазах мутилось. В желудке происходили какие-то непонятные мне процессы

– сначала хотелось блевать, а потом во во рту появлялся едкий привкус

ацетона. «Ники…»- позвал я, подползая к телу мальчика. Он не отвечал.

«Малыш…»- я протянул руку и потрогал его за плечо. Было такое ощущение, что трогаешь резиновую куклу младенца из магазина детских игрушек. Я