Этот пример позволяет понять, почему в 1990 г., когда могучая экономика СССР работала на полную мощность, полки магазинов были пусты: производимые товары сметались ураганом высокого платежеспособного спроса. В 1995 г. для наполнения полок магазинов вполне хватало возможностей наполовину разрушенной экономики.

Только инерция идеологизированного подхода КПСС к решению социально-экономических проблем помешала ликвидации товарного дефицита в СССР до перестройки или в самом ее начале, когда обладавшая монополией на власть КПСС еще располагала возможностью проводить непопулярные реформы. (Вопрос: где бы сейчас были Ельцин, Гайдар, Чубайс и прочие, если бы добрейший Н. И. Рыжков осознал не просто приоритетное значение, а исключительную, жизненную важность решения проблемы товарного дефицита?).

Регулируемое повышение цен под контролем государства не привело бы к такому снижению потребления, как теперь. Обвальному падению потребления препятствовал бы значительно более высокий по сравнению с нынешним уровень производства товаров и более широкие возможности закупок за рубежом. Резкий рост цен также не имел бы места. На колхозных рынках времен социализма, где цены устанавливались в результате баланса спроса и предложения, они были только в 3–4 раза выше, чем в госторговле.

Итак, товарный дефицит не является непременным атрибутом вульгарно-коммунистического и, тем более, истинно социалистического способа производства. Экономика СССР имела явный перекос в сторону тяжелой промышленности и военно-промышленного комплекса в ущерб отраслям, работающим на удовлетворение потребительского спроса. При планировании не всегда учитывалось то обстоятельство, что увеличение производства потребительских товаров необходимо не только для “наиболее полного удовлетворения материальных и духовных потребностей советского народа”, но и для обеспечения нормального функционирования экономики. И все-таки главной причиной товарного дефицита последних десятилетии существования СССР была социальная политика КПСС, исключавшая использование механизма подвижных цен для обеспечения баланса между платежеспособным спросом и предложением товаров.

Проблема товарного дефицита сыграла крайне негативную роль в истории СССР и служит еще одним подтверждением пагубности догматического подхода к марксизму и игнорирования объективных законов экономики.

Первым шагом российских социал-демократов, будущих большевиков, на пути к Великой Октябрьской социалистической революции стало издание газеты “Искра”. С тех пор значение средств массовой информации (СМИ) и их влияние на общественные процессы возросли многократно. Если в революциях прошлого в первую очередь захватывались банки, почта, телеграф, то нынешние “бархатные” революции начинаются с захвата СМИ и главного из них — телевидения. Роль СМИ во всех тех процессах, которые привели к гибели СССР, настолько велика, что заставляет посвятить ее анализу отдельную главу.

Общественное сознание по природе своей довольно инерционно. Тем удивительнее та быстрота, с которой демократы, завоевав монополию в СМИ, убедили очень и очень многих в том, что мы живем не в великой и могучей стране при самом передовом общественном строе, а в нищей и убогой “стране дураков”, в прошлом которой нет ни одного светлого события. Безусловно, объективная причина для таких резких изменений в общественном сознании существовала. В ее основе лежали неадекватность существовавшего вульгарно-коммунистического способа производства и порождаемые этим обстоятельством явления — низкая эффективность экономики, наличие проявлений тоталитаризма в общественной жизни и т. д. Поэтому семена антисоветизма и антикоммунизма упали на подготовленную почву. Людям казалось, что они наконец узнали всю правду о прошлом страны и о своей собственной жизни. Однако теперь уже очевидно, что прорыва к правде не получилось. Неправду официальной советской пропаганды заменила неправда демократических СМИ. На смену существовавшим в Советском Союзе ограничениям доступа граждан к объективной информации пришла буржуазная свобода печати, то есть “… свобода подкупа печати богатыми, свобода использовать богатство для фабрикации и подделки так называемого общественного мнения” [146] .

Ложь не так легко распознать. Она спрятана за частоколом достоверных фактов. Еще один парадокс нашей недавней истории состоит в том, что народ был обманут с помощью в большинстве своем правдивых фактов.

Дело том, что ложь бывает разная. Если в стремлении доказать что-либо выдают белое за черное — это примитивная ложь. Она очевидна, ее легко распознать и разоблачить, поэтому она редко живет долго.

Но существует и другой вид лжи, гораздо более опасный по своим последствиям — концептуальная ложь. В этом случае вам сообщают набор правдивых фактов, но одновременно с их помощью внушают ложную концепцию. Разгадка этой кажущейся невероятной ситуации в том, что из всего множества противоречивых и неоднозначных фактов, характеризующих то или иное общественное явление или исторического событие, оглашаются только те, которые выгодны, которые подтверждают пропагандируемую концепцию. При этом самим фактам дается категоричная, однозначная оценка (хотя в истории человечества можно отыскать не так уж много событий, которые поддаются однозначной трактовке). Факты, противоречащие внедряемой в массовое сознание концепции, или замалчиваются, или их роль затушевывается. Если это не удается сделать, навязывается заведомо неверная интерпретация нежелательных фактов.

В период борьбы за власть между КПСС и радикальными демократами эффект подобных действий усиливался за счет того, что новая информация о нашем прошлом и настоящем, сообщаемая монополизировавшими СМИ демократами, долгое время замалчивалась или скрывалась официальной советской пропагандой. В начале перестройки казалось, что в результате утверждения гласности должна восторжествовать истина, на самом же деле все свелось к тому, что на смену концептуальной лжи советской пропаганды пришла концептуальная ложь демократических СМИ.

С одной стороны, догматический подход к марксизму, нежелание признавать объективные факты, тщательное отфильтровывание сообщаемой народу информации в значительной мере превратили советскую официальную идеологию и пропаганду в большую концептуальную ложь. Но, с другой стороны, и вся “демократическая революция” основана на ней и победила благодаря ей. К примеру, сейчас уже невозможно отстаивать привычное многим поколениям советских людей утверждение о безусловном превосходстве советской экономики над капиталистической, поскольку оно опровергнуто самой жизнью. Но в равной степени неправомерно замалчивать или стараться опорочить великие экономические достижения СССР. Конечно, неправильно трактовать историю Советского Союза как цепь сплошных побед, одержанных советским народом под мудрым руководством ленинской партии, но и сведшие ее исключительно к ГУЛАГу и репрессиям является не чем иным, как умышленной и злонамеренной фальсификацией.

Тенденциозным подбором фактов можно адмирала Колчака, установившего режим жестокого белого террора на захваченной им территории и, по свидетельствам очевидцев, не брезговавшего лично присутствовать при самых жутких казнях, представить истинным русским патриотом, смелым полярным исследователем, высокообразованным и высококультурным человеком, поэтом. Безусловно, советская официальная пропаганда была не права, замалчивая положительную информацию о Колчаке и давая одностороннюю оценку его личности. Но одновременно в высшей степени безнравственно “лепить” новый образ Колчака, замалчивая на этот раз тот кровавый след, который он оставил в истории гражданской войны.