– Давай я. У близорукого получится лучше, – предложил Евтушенко.

– Только осторожнее, ты вечно все роняешь, – Тамара передала ценную находку.

Удивленный Евтушенко не стал оспаривать столь наглое заявление, в конце концов, фонарик в мавзолее выронила она. Он обменялся с девушкой колкими взглядами, невозмутимо сел напротив, снял очки. Его глаза сощурились, нос почти тыкался в плафон индивидуальной лампы, пальцы аккуратно вращали блестящий череп. Все молчали, завороженно наблюдая, как темные провалы глазниц сувенира перетекают в гладкий затылок, чтобы затем уступить место насмешливому оскалу. Лишь узкий венец из мелких букв был непрерывен.

Тонкие губы Александра беззвучно шевелились. Он перебирал полоску из мелких знаков, не зная, за что зацепиться, пока не воскликнул:

– Вот оно! Как я и говорил, тут написано: ТИМУР.

– Уверен? – усомнился Заколов.

– На сто процентов.

– А дальше? – торопила Тамара.

– …ЯНЕБУД… УБАХШИА…

– Какая-то бессмыслица.

– …ТЫРАЗЫЩИ…

– Стоп! – резко оборвала Тамара. – Тут слово: «РАЗЫЩИ»!

– Или два слова: «РОЗЫ» и «ЩИ», – скептически заметил Тихон.

– После буквы «Р» следует «А», – пояснил Евтушенко.

– Тогда Тамара права. Саша, прочти все буквы, начиная с ТИМУРА.

– Тимур – это Тамерлан? – заинтересовался Орбелиани. – Экскурсовод целый день рассказывала про него. Тамара, возможно, вам в руки попала историческая ценность. Где вы ее раздобыли?

– Это безделушка для туристов, – махнул рукой Тихон. – Череп выполнен из дешевого олова.

– А с виду как старое серебро.

– Не тот вес. Серебро тяжелее. Вы же держали череп.

– Мне все кажется слишком легким. – Зураб улыбнулся и напряг мышцы на сильных руках.

– Саша, можешь прочитать все подряд? Только четко.

– Я запишу, – предложила Тамара.

– Ни к чему, я запомню.

Евтушенко начал медленно диктовать текст:

– Тимурянебудубахшиатыразыщитыне. – Он поднял усталые глаза и улыбнулся: – Все. Я прочитал весь текст.

– Ничего не перепутал?

– Нет.

– Очень хорошо, – удовлетворенно кивнул Заколов.

– Я ничего не понимаю, – округлила глаза Тамара. – Объясни.

– Все просто. Послание написано без пробелов. Если разделить на отдельные слова, то получим следующий текст: «Тимур я не буду бахши а ты разыщи ты не».

– Что это значит?

– Саша, по буквам можно определить начало фразы? Может, одна из них больше других?

– Нет, все одинаковы.

– Тогда доверимся логике. Поверни череп лицом к своему лицу и посмотри прямо на лоб. Какую букву ты видишь первой слева?

– Т.

– Отлично! ТИМУР?

– Нет. Тынетимур…

– Еще лучше. Тогда вся фраза звучит следующим образом: «ТЫ НЕ ТИМУР, Я НЕ БУДУ БАХШИ, А ТЫ РАЗЫЩИ».

– А что такое бахши? – спросил Евтушенко.

– Бахши на востоке означает колдун, – задумчиво произнесла Тамара. – Или писарь, грамотный человек.

– Совершенно верно, – кивнул Тихон. – Нам подходит и то и другое значение.

– И как это понять?

Заколов, сидевший рядом с Кушнир, перешел на шепот:

– Тот, кто это спрятал, сообщает тому, кто нашел, следующее. Ты – не Тимур, а я не буду писарем, чтобы подробно разжевывать тебе путь к цели. Ищи, мол, сам. И точка!

– Издевается.

– Есть немного. Хотя, упоминая бахши, нам дают понять, что никакой мистики или колдовства здесь нет, а надо просто продолжать поиск, – благодушно развел руки Заколов.

– Но где? В послании ничего конкретного не указано.

Евтушенко с сомнением посмотрел на друга:

– Ты уверен, что правильно интерпретировал эту абракадабру? Что все это означает?

– Это означает, что утро вечера мудренее, – подвел итог Заколов. – Ложимся спать. Завтра все решим.

Тамара выдернула череп из рук Евтушенко:

– Пусть он побудет у меня.

Заколов равнодушно пожал плечами.

– А сейчас все выйдите, мне надо переодеться, – заявила девушка.

Студенты и преподаватель послушно покинули купе. По пустому коридору быстро удалялась долговязая фигура в плаще. Тихон проводил ее равнодушным взглядом и репликой:

– Не только мы не спим.

Поезд шумно стучал по сносившимся рельсам, в раскрытое окно врывался поток ночного воздуха, около туалета покачивалась незакрытая пассажиром дверь в тамбур. Заколову показалось, что высокая фигура ушедшего человека и плащ ему смутно знакомы. Он напряг память, но его отвлек ироничный возглас Орбелиани: