Мы с Витей воспрянули духом и решили отметить долгожданную перемену климата походом в местное кафе "Тополек". Лучше мы бы туда не ходили! Возвращаясь в гостиницу, Витя остановился прикурить, а я прошел чуть вперед. Поэтому меня забрали в милицию на пять минут раньше, чем Витю. А вот отпустили часа на три позже, чем его: из двух журналистов милиционеры выбрали самого подозрительного.

Пока я им объяснял, что к краже бензопилы из Ярковского ДРСУ не имею ни малейшего отношения, поскольку даже не знаю, что такое ДРСУ, Витя успел поднять на ноги всю редакцию, включая парторга.

– Если через пятнадцать минут Сережу не отпустят, завтра утром нас обоих здесь не будет! – заявил Витя. Это был сильный ход! Найти среди зимы сразу двух корреспондентов представлялось делом практически безнадежным. Меня с сожалением отпустили. А о том, как искали бензопилу, а нашли пару ящиков краденых гвоздей, позже в "Знамени коммунизма" рассказал наш активный внештатный корреспондент, он же районный прокурор Н.Н. Заремба.

Впрочем, я не об этом.

Прокутив половину расчета, Гена уехал в Москву, а мы с Витей остались. Первый рабочий день начался с того, что нас позвал в гости сельхозотдел. Тему социалистического соревнования между хозяйствами в газете освещали двое: заметно лысеющий корреспондент Володя Ганихин и похожий на бородача-геолога завотделом Сережа Колчанов (2). Ответственный секретарь Александр Федорович нам тоже понравился. Больно уж фамилия у него была серьезная: Дружинин. Потом появился редакционный фотограф Володя Калинин и снял нас на память вместе с сельхозотделом и "прописной" бутылкой на столе. Надеюсь, что фотография у Володи не получилась.

Да, был еще Серега Козлов, корреспондент-радиоорганизатор с катушечным "Репортером" на плече, но этот больше для антуража. Просидел часа два за столом, выпил пол-литра и ушел, оглушив нас напоследок Тухмановым в исполнении Ободзинского. Или наоборот, я не помню.

Встречались мы с Козловым и позже, хотя не так часто, как хотелось бы: радиостудия размещалась в районном отделении связи, а туда еще надо было дойти. Серега был парень ничего, крупный на вид, хотя и обремененный семьей и родственниками. Единственный из редакции имел цветной телевизор "Рубин", что по тем временам была большая редкость. Правда, качество изображения скверное, но что вы хотите? Первая модель! Купил ли Серега вторую – не знаю: не виделись мы уже лет тридцать.

Но все это было вечером. А с утра редактор выдал нам с Витей газетную подшивку и сказал:

– Почитайте, с районом познакомьтесь. Люди у нас замечательные, планы выполняют. Теперь насчет материалов. В четверговый номер есть что поставить, а на субботу надо бы сделать обзор писем, строчек на двести. И про культуру не мешало бы крепенькую информацию отыскать.

– Это мы запросто, – пообещал Витя. – Были бы письма! Ну, и культура, конечно.

– Насчет культуры сами ищите. А письма должны быть. Сейчас почту посмотрю.

Пока Бубнов смотрел почту, мы вышли на крыльцо покурить.

– Как писать информацию, знаешь? Ничего сложного, – успокоил меня Витя. – Берешь какой-нибудь факт и красиво о нем рассказываешь. Только и всего!

– А если я не умею красиво?

– Тогда рассказывай как можешь, – сказал Витя, подумав. – Только не обольщайся, все равно где-нибудь, да соврешь. Или кому-то покажется, что ты соврал. А нет, так редактор поможет соврать. В газете без этого не бывает.

– А если не врать? – спросил я.

На что мне Витя ответил так:

– Тогда готовься всю жизнь ночевать во втором подъезде!..

Худо-бедно, а информацию о местной культуре я написал. Витя слегка ее поправил и велел показать Бубнову.

– Душевно написано, – сказал редактор. – Только ты в одном месте, того…

– Неужели соврал? – ахнул я.

– Ну, что ты, Сергей! Просто ошибся: в нашем Доме культуры Пуртов работает, а ты Пурков написал. В следующий раз проверяй.

Исправил к на т и отнес информацию в секретариат. В субботу я открыл газету и увидел свою информацию на третьей полосе. Я был счастлив и горд. Пока не увидел под информацией подпись: "С. Чевкун"…

– Мою статью в Костроме как-то раз "Ксенофонтьев" подписали, ну и что? – успокоил меня Витя. – Фамилия для района новая, незнакомая. И откуда она взялась, не известно. Вот через к и написали. На всякий случай. Я же тебе говорил: газеты без ошибок не бывает. Привыкай. Не ты ошибешься, так кто-нибудь за тебя ошибку сделает.

Сейчас я уже привык. А раньше расстраивался, тем более что мою фамилию искажали часто. То Чивгун под стихами поставят, а то и Чувгуном публично обзовут.

В Литинституте преподаватель П.М. Мовчан (он вел у нас спецсеминар по украинской литературе) однажды объяснил мне:

– Чевгун – это русифицированное Човгун. От украинского "човгать" – идти, подволакивая ноги. Возможно, ваш дальний предок имел какое-то тяжелое ранение, поэтому и ходил именно так – човгал. Кстати, своей фамилией вы обязаны Запорожской Сечи,- и спросил с интересом: – У вас, конечно, есть родственники на Украине?

Я пожал плечами:

– Возможно. Но мне о них ничего не известно. Знаю лишь, что мой прадед Семен Каллистратович приехал с Украины на Дальний Восток в начале века, перед русско-японской войной. Почти все мои родственники живут в Приморье.