– Ну, если будете когда-нибудь у нас на Украине – попытайтесь узнать насчет своей родни, хотя бы ради интереса. А кого из украинских поэтов, прозаиков вы читали? – спросил Мовчан.

Я добросовестно перечислил Шевченко, Коцюбинского, Украинку, Тычину, Загребельного, Гончара… Вспомнил Натана Рыбака с его историческим романом "Переяславская Рада", и зря: чуть без зачета не остался.

– Обычный средний роман, – неожиданно холодно изрек Мовчан. – Не понимаю, за что только автору Сталинскую премию дали? А образ Богдана Хмельницкого он вообще исказил, сделал гетмана чуть ли не подданным московского государя…

Порекомендовал мне почитать на досуге Ивана Драча, поставил зачет и отпустил с миром.

В 1991 году я приезжал на три дня в Киев. Не к Мовчану, понятно, а так – посмотреть город, о котором читал у Булгакова. Киев тогда еще не оделся в желто-голубые флаги и не вооружился трезубцем. А русскую речь плохо понимали разве что продавцы магазинов, где свободно лежали на прилавках дефицитные в то время в России стиральные порошки, шампуни, сгущенное молоко… Прошелся по Крещатику, спустился в катакомбы Киево-Печерской лавры. На тихой киевской улочке поднял с асфальта спелый каштан – на память. Увез с собой на Сахалин. Да вот, пожалуй, и все мои тогдашние впечатления.

А о Мовчане я вспомнил лишь много лет спустя, когда искал в интернете дополнительные сведения о Григории Чубае (3), с которым когда-то учился в Литинституте – в семинаре А.В. Жигулина. Тогда и попалась мне на глаза фамилия Мовчан. Оказалось, в начале девяностых бывший преподаватель занялся политикой, стал депутатом Верховной Рады и председателем Всеукраинского общества "Просвита".

Теперь Мовчан часто и много рассказывает о своих мытарствах в стенах Литературного института и меряет Пушкина на украинский аршин. Покупать российские газеты и книги пан Павло советует лишь в случае крайней необходимости.

– Пора бы ребятам с районом поближе познакомиться, – на первой же планерке заметил Шовадаев. – Мне как раз из райкома звонили, предлагали съездить в Маранку, там молодых животноводов будут в кандидаты принимать.

– Да погоди ты, Сергей Николаевич, с кандидатами! У нас по отделу писем нет ни строчки, хоть из "Сельской жизни" перепечатывай, – оборвал его Бубнов, и принялся загибать пальцы. – Культуры нет, молодежи нет, образования тоже нет… Вот пусть ребята за всем этим и съездят.

– Куда? – дружным хором спросили мы с Витей.

– В Покровское. Это недалеко, всего двадцать пять километров. За день управитесь. Посмотрите, как подготовились школы к новому учебному году. Это раз. Заглянете в бытовое обслуживание, там третий месяц то ли закройщика нет, то ли ремонт часов не работает. На месте разберетесь. Это два. Потом еще нужна зарисовка об участнике художественной самодеятельности, я уже полгода нашему отделу культуры материал обещаю.

– А участника где мы найдем? – спросили мы нестройным дуэтом.

– В Покровском, где же еще? – удивился Бубнов. – Попутно что-нибудь про спорт узнайте. И про пионерское лето нужна информация. А лучше – две.

На следующее утро мы с Витей поехали в командировку. Третьим с нами отправился фотограф Володя Калинин – познакомить новичков с сельской интеллигенцией, а заодно и отснять что-нибудь для газеты.

Знакомство началось с Дома культуры. Пока худрук старательно перечислял Вите количество первых, вторых и третьих мест, которые ДК привез с последнего районного конкурса, фотограф расчехлил редакционный "Зенит" и снял работника культуры с баяном на переднем плане. Потом поставил баян у худрука за спиной и щелкнул второй раз. Вздохнул и снял в третий раз, теперь уже без баяна.

– Хотелось бы еще про какого-нибудь участника художественной самодеятельности написать. Кого бы вы нам могли посоветовать? – спросил Витя напоследок.

– Так ведь Петровича, кого же еще? – удивился худрук. – Неужели забыли? Газета о нем каждый год пишет. Гордость нашего хора, я бы сказал, самородок. Талант! Настоящий передовик сельской художественной самодеятельности.

Передовик самодеятельности оказался крепким на вид стариком лет семидесяти пяти. Нежданных гостей он встретил, как и положено героям газетных зарисовок – на завалинке.

– Опять, однако, приехал для районной брехаловки фотки делать? – спросил старик у Володи Калинина. – А это кто? Тоже фотографы?

– Да что вы, Афанасий Петрович! – Володя был явно смущен. – Это журналисты. Приехали поговорить, о вас написать…

– А чего тут писать? Про меня и так все знают, – отмахнулся старик. – Ты лучше, как в прошлый раз, с балалайкой меня сними, – и ушел в избу за инструментом.

Мы с Витей поняли, что зарисовки нам не видать, как собственных ушей.

– Не волнуйтесь, будем домой ехать, я вам о нем все расскажу, а вы потом напишете, – успокоил нас Володя. Здесь появился Петрович с обещанной балалайкой, и фотограф заметался по двору в поисках нужного ракурса.