«Все-таки какой-никакой вкус у меня есть», – подумала Кира, входя в редакцию.

Она думала так каждый раз, когда сюда входила. Стеклянные перегородки в сочетании с нарочно оставленными без обработки кирпичными стенами смотрелись замечательно. Ее кабинет был сделан в виде стакана, поставленного донышком вверх посередине зала.

Первый номер газеты, выпуск которого назначили на следующую неделю, был уже практически готов. И даже реклама, которую Кира поручила собирать Матильде, оказалась в этом первом номере очень приличной. Во всяком случае, без стирального порошка обошлись.

Матильда, которую Кира переманила к себе в новую газету, была ее главной находкой. Ее оборотистость и жесткость в необъяснимом сочетании с готовностью воспринимать жизнь такой, какая есть, давали блестящий результат во всем, и в сборе рекламы особенно. Она, кстати, и объяснила Кире, что рекламы таких вещей, как стиральный порошок или прокладки, в солидном издании, особенно деловом, не должно быть и близко, иначе на приличных рекламодателей можно потом не рассчитывать.

Кира прошла к себе в «стакан», уселась за стол, сделанный из прозрачного пластика. Жизнь в прозрачных стенах нисколько ее не угнетала. Одиночества в замкнутом пространстве ей хватает и дома, а здесь – что с того, что все на виду? Она не собирается у себя в кабинете целоваться. Собственно, и не только в кабинете.

Кира придвинула к себе распечатку второй и третьей полосы газетного номера и принялась читать статьи. Телефон зазвонил у нее на столе и одновременно – в сумке. Она ответила на звонок по рабочему телефону.

– Кира Леонидовна. – Голос у секретарши Длугача был механический, как у автоответчика. – Виктор Григорьевич летит сегодня в Белоруссию и просит вас его сопровождать. Он подпишет контракты по малой авиации, надо будет дать материал в первый номер газеты.

– Хорошо, – ответила Кира. Все-таки это безо– бразие, когда при обычном деловом сообщении сердце ухает в пятки! – Когда мы вылетаем?

– Через три часа вас заберет машина. Вам надо заехать домой? Поездка на один день, – предупредила Инга Алексеевна.

– В таком случае домой можно не заезжать, – подстраиваясь под ее бесстрастный тон, ответила Кира.

Известие о том, что она увидит Длугача, так взволновало ее, что даже есть расхотелось. Хотя есть ей теперь хотелось всегда: тысяча восемьсот калорий в день оказались просто-таки концлагерной нормой – морковка, травка, крошечный кусочек вареной говядины, овсянка на воде… Даже фрукты – не всякие и понемногу.

Она на минуту пожалела, что сидит в прозрачном «стакане»: показалось, что от волнения покраснели щеки, и не хотелось, чтобы кто-нибудь это заметил. Но, может, это и не так. И во всяком случае, сотрудники заняты делом, им не до цвета ее щек.

Кира быстро оглядела себя, хотя и так знала свою одежду до последней нитки, потому что подбирала ее теперь тщательно и придирчиво, покупая только в хороших магазинах. Да, придраться было не к чему, но ей вдруг показалось, что выглядит она как-то… Пресно, вот как. Очень как-то обыкновенно. Но что необыкновенного она может на себя надеть? Шляпу с перьями?

«Хватит об этом думать! – сердито одернула себя Кира. – Ты на работе, и поездка эта по работе, и он просто твой работодатель, и…»

Она тряхнула головой и снова принялась за статьи. В них не хватает фактуры, это сразу видно. Вот об этом и надо думать, только об этом!

Безусловно, ее работа содержала в себе множество открытий. Не только деловых, но, главное, внутренних.

Никогда еще Кире не приходилось в течение одного дня переходить в такие разные состояния, и переходы эти были не столько внешними, сколько вот именно внутренними.

Утром она пыхтела в фитнес-клубе и заедала пустой чай половинкой яблока, днем слушала дискуссию в Президент-отеле и вычитывала статьи в прозрачном своем кабинете, а теперь вот, вечером, стоит с бокалом вина под кабаньей головой, прикрепленной к стене, и за окнами не Москва, а какой-то темный лес, и через открытую балконную дверь доносится шум деревьев, настоящих и огромных, а не таких, которые растут на подстриженных городских газонах.

Фуршет был в общем-то уже окончен, все непринужденные разговоры проговорены, и Кира ожидала, когда Длугач распорядится ехать обратно в Минск, в аэропорт. Где находится здание, в котором подписывали контракт, а теперь отмечают это событие, Кира представляла не очень. За городом где-то – ехали сюда на машинах по длинной неосвещенной дороге.

Она вышла на балкон. Собственно, это и не балкон был, а веранда. Но бабушка всегда называла веранду балконом, и Кира тоже привыкла так ее называть.

Тихо здесь было так, что в ушах звенело. Она обернулась. Зал с охотничьими трофеями был ярко освещен, люди казались игрушками в волшебном фонарике. Или в волшебном фонарике не игрушки, а просто картинки?

Длугач стоял рядом с мужчиной в сером мешковатом костюме и слушал, что тот говорит ему. Вот он уж точно не казался ни картинкой, ни игрушкой: фигура у него была такая же, как лицо – сплошь состояла из прямых углов и рубленых линий.