— Ага, спасибо, — обрадованно кивнул он.

Чай сейчас был очень даже кстати. В горле все окончательно пересохло.

— Тогда прошу!

Они перешли за длинный стол, оказавшись при этом не напротив друг друга, как поначалу предполагал Кирилл, а рядом, и приступили к чаепитию.

— Ты пирожные бери, — ласковым голосом произнесла Эльвира Константиновна. — Они у нас свежие, из «Яра» каждый день привозят.

Кирилл пирожного совершенно не хотел, тем более что к сладкому был вполне равнодушен. Но отказаться не решился, просто выбрал поменьше, фруктовое, с тем чтобы разделаться с ним побыстрее.

Рогова задумчиво наблюдала, как он пережевывает пирожное, затем внезапно встала, снова подошла к своему письменному столу и нажала кнопку:

— Василиса!

— Слушаю, Эльвира Константиновна! — раздался услужливый голос референта.

— Позаботься, чтоб нам никто не мешал. Никого не принимаю, понятно? Кто бы ни пришел, даже если директор, пусть ждут.

— Понятно, Эльвира Константиновна! Не беспокойтесь!

Кирилл спешно проглотил последний кусок пирожного. И очень вовремя, народная артистка как раз вернулась обратно.

— Ты — способный человек, — сказала она, в упор глядя на него. Звучание голоса ее при этом неуловимо изменилось, она разговаривала теперь каким-то удивительным субтоном. — У тебя может быть большое будущее. Я помогу тебе. Это теперь твой дом. Мы будем достраивать его вместе. Я дам тебе роли. Через год-два выбью звание, квартиру. Что у тебя с жильем?

— У меня есть квартира, спасибо, — внезапно осипнув, ответил Кирилл.

Эльвира Константиновна непостижимым образом угадала. Она произносила сейчас ровно то, что он мечтал услышать.

— Нас когда расселяли, дали каждому по квартире, — зачем-то пояснил он.

— И где же? — поинтересовалась Рогова.

— В Бирюлево.

— Ну да, правильно, там же, где Люся, — вспомнила она. — Но это не годится, слишком далеко. Я тебе в центре сделаю. Непросто, конечно, но думаю в управлении мне пойдут навстречу. Как ты считаешь?

— Конечно! — восторженно откликнулся Кирилл. — Кто же вам откажет?

— В крайнем случае обращусь к мэру. Театр позаботится о тебе, можешь на этот счет не волноваться. Важно, готов ли ты полностью отдать себя театру?

— Готов! — выдохнул Кирилл.

— Молодец! — блеснула глазами Рогова. — Только искусство может возвысить нас, придать особый смысл нашей жизни, избавить нас от наших внутренних комплексов. Посмотри на меня. Я целиком посвятила себя искусству, и поэтому у меня нет всех этих дурацких комплексов! Оттого я так молодо выгляжу, не правда ли?

— Правда, — подтвердил Кирилл, стараясь произнести это так, чтобы Эльвира Константиновна не почувствовала никакой неуверенности в его ответе.

На самом же деле народная артистка при ближайшем рассмотрении показалась ему вполне молью траченой. Это было любимое Светкино выражение, которое та применяла по отношению к большинству женщин.

Кирилл не мог не признать, что в данном случае оно подходило как нельзя лучше.

— Ну вот и хорошо, — тем временем загадочно произнесла Рогова.

На какое-то время повисла неловкая пауза.

Кирилл сосредоточенно рассматривал орнамент на желто-зеленом ковре.

— А скажи-ка мне, Кирилл, ты что, один живешь? — неожиданно спросила Эльвира Константиновна. — Или у тебя кто-то есть? Расскажи мне поподробней о своей личной жизни. Ты можешь говорить мне абсолютно все, без утайки.

Кирилл смутился. Вопрос застал его врасплох, и он не мог решить, что именно стоит рассказывать о Светке художественному руководителю театра. Интуитивно чувствовал, что здесь следовало быть осторожным.

Рогова тут же уловила его колебания, усмехнулась, успокаивающим жестом положила руку ему на колено.

— Да не волнуйся ты так, — сказала она. — Мы должны быть предельно откровенны друг с другом, если хотим добиться успеха. Режиссер — это как врач, понимаешь? Доверься ему.

— У меня есть девушка, — слегка запинаясь, проговорил Кирилл, — моя невеста. Мы с ней живем вместе. Собираемся вот-вот пожениться.

Рогова многозначительно покачала головой.

— Так я и думала, — печально произнесла она. — Мальчик мой, какой же ты еще глупый. — И свободной рукой она нежно погладила Кирилла по голове. Другая по-прежнему покоилась у него на коленке. — Запомни на всю оставшуюся жизнь. Если ты хочешь чего-то добиться в искусстве, у тебя может быть только одна любовь — это театр. Поверь мне, сейчас тебе будет совершенно не до женитьбы…