— Не было времени, как-то. Да и когда мне браться за такой проект? — Карина взмахнула рукой, словно подчеркивая размеры его дома. — Здесь надо много времени. А я не люблю бросать работу недоделав.

— Тебя никто не гонит, и не торопит. — Заметил он, продолжая все это время изучать ее.

Причем, в его глазах открыто читался веселый интерес.

Карина предпочла и в этот раз ограничиться сдержанной и пустой улыбкой. Ей не хотелось, чтобы он вел себя так. Не хотелось сидеть здесь и гадать, что именно значат слова и взгляды Соболева.

Вместо этого она перевела глаза на стол, уставленный едой.

А Фрекен Бок расстаралась для Соболева: вареный картофель клубнями, молодой совсем не по сезону, залитый растопленным маслом и присыпанный свежим укропом; свежий же салат; запеченная с овощами баранина, от которой по столовой распространялся тягучий, пряный аромат розмарина и чеснока. Крупные оливки, буквально блестящие, лоснящиеся своими темно-бурыми боками. Острый сыр.

Интересно, вчера их потчевал так же? Она из-за боли как-то на еду внимания не обращала. А теперь, сравнивая с предложенным ей сегодня обедом — развеселилась.

Обведя глазами все это изобилие, она глянула, как Соболев насыпал себе картофеля, посмотрела на стоящую перед собой тарелку, и перевела взгляд на Валентину Васильевну, застывшую сбоку.

— А что, овсянка уже закончилась? — Невозмутимо поинтересовалась Карина у экономки.

Та вдруг побледнела, а по полу загрохотал выпавший из ее рук нож.

Ой, кажется, Валентина Васильевна разнервничалась, вон и руки задрожали. Или это она в нее хотела запустить острый предмет?

Карина одарила очередной милой улыбкой Соболева, который внимательно наблюдал за этой сценой, и насыпала себе салата. Она, ведь, никогда не претендовала на роль кроткой, белой и пушистой, правда? А эту «дракониху» было и не грех немного подергать.

Экономка злобно глянула на нее исподлобья, и бросилась поднимать оброненный нож. После чего выбежала из столовой, видимо, на кухню, за чистым.

— Что это было?

Константин откинулся на спинку своего стула, спокойно глядя прямо на Карину. Даже голову немного наклонил в бок. И эту его привычку она уже запомнила.

— Что именно? — Уточнила Карина, поднося ко рту салат, и неторопливо тот прожевала.

Но до того как Соболев ответил, вернулась Валентина Васильевна. По тому, как тяжело та дышала, Карина предположила, что экономка очень боялась оставить их наедине. Волновалась о том, что Карина передаст Соболеву ее монолог с духовым шкафом?

Она не планировала этого делать, но и посвящать Валентину Васильевну в свои планы — не собиралась.

— Я хочу получить свой телефон обратно. — Наколов на вилку очередной кусочек салата, заметила Карина.

Соболев, решивший, наверное, продолжить разбор предыдущего инцидента потом, отрезал себе баранины.

— Не вижу смысла. — Спокойно проговорил он.

Причем так, что сразу становилось ясно — все, тема им обдуманна и уже решена. А значит, для любого обсуждения закрыта.

Карина аккуратно отложила свой нож и вилку, и с огромным интересом посмотрела в темное окно.

— Мне казалось, что это мой телефон, а значит — мне, а не друзьямрешать, нуждаюсь ли я в нем. — Заметила она нейтральным тоном не глядя на Соболева.

Что-то тихо звякнуло. Видно Константин отложил свой столовый прибор. Раздались тихие шаги. Судя по их тяжести — Валентина Васильевна покинула столовую.

— Ты можешь забрать с него необходимую информацию.

Карина посмотрела в его сторону. Константин сидел, смотря в упор на нее и, оперев локти на стол, переплел пальцы перед лицом.

Длинные пальцы, немного резковатые по очертаниям, словно наспех вытесанные кем-то. Без всякого маникюра. Это она помнила все потому же вечеру, когда эти самые пальцы путали, сжимали и перебирали ее волосы.

В столовой, отчего-то, стало очень жарко. И повисла тишина. Вязкая. Густая. Полная невысказанного смысла. Их взгляды замерли друг на друге. Такие же тягучие и медленные, как эта тишина. Настолько же красноречивые.

Все это длилось какую-то секунду, а потом Карина резко опустила голову и вернулась к своему салату, сделав вид, что вопрос о телефоне, и правда, исчерпан. В конце концов, нельзя сказать, что она так уж ждет вероятных звонков от старых знакомых.

Ей было непривычно не по себе. Дыхание сперло, а воздух оказался слишком тяжелым и жарким, чтобы им надышаться.

Тишина словно ожила и перетекала от одного к другому, хоть они даже не смотрели сейчас друг на друга. Это напрягало и дезориентировало, но и что-то говорить в этот момент Карина была не готова. Даже негромкое позвякивание вилок не могло разбить этой вязкой тишины.