именно такая работа. КоеОкто до сих пор подвергает

*

Ф.М. Достоевский, Записки из подполья, с. 462.

**

Там же, с. 472.

*** Там же, с. 549.

**** Там же.

***** Selected Short Stories of Franz Kafka, p. xx.

Анализ случаев из литературного творчества

147

сомнению литературные достоинства этой повести, видя в ней в основном обвинение эпохе легковесного

оптимизма. Но мы можем рассматривать также «ЗаО

писки из подполья» и как описание усилий человека, стремящегося в среднем возрасте не потерять конО

такт с самим собой. Между тем столкновения человеО

ка с собственной тенью не так уж редко встречаются

в литературе: от Хотторна до Мелвилла, По, Марка

Твена, «Джекиля и Хайда» Стивенсона и «Сердца

тьмы» Конрада Достоевский ведет нас прямо в чрево

чудовища. Он раскрывает потайные уголки человеО

ческой души, которые люди стремятся запрятать как

можно подальше. Но чем больше усилий тратится на

подавление и расщепление обильной и вязкой Тени, тем сильнее она проявляется в проекциях и опасном

отыгрывании, как мы уже видели на примере Фауста

и Эммы Бовари.

Каким бы болезненным ни было наше столкО

новение с Тенью, оно воссоединяет нас с нашей чеО

ловеческой природой. Оно запускает спонтанную

жизненную энергию, которая, если ею управлять

осознанно, может обеспечить необходимое изменеО

ние и обновление. Конечно, из нарциссизма трудно

извлечь чтоОто полезное, но, по крайней мере, его

можно ограничить и тем самым избавить окружаО

ющих от его травматического воздействия. Говоря

словами современника Достоевского, Шарля БодО

лера, человек из подполья — « мое подобие, брат

мой»*.

Человек, призванием которого является искусстО

во, воплощает и перевоплощает свой миф, иногда соО

знательно, иногда — неосознанно. Великий поэт У.Б.

Йетс прошел через множество трансформаций. По

свидетельству современников, некоторые его друзья

обижались на поэта, сталкиваясь с новым его воплоО

* An Anthology of French Poetry from Nerval to Valery in EngА

lish Translation, p. 295.

148

Глава 4

щением, так как привыкали к прежнему. Вот ответ

поэта:

Друзья считают, что мне нельзя,

Никогда изменять свои песни,

Если бы им было дано знать, что стоит на кону: Так я изменяю самого себя*.

Три поэта, о которых пойдет речь далее, приклаО

дывали сознательные усилия для работы над своО

им личным мифом. Так как великие мифы о жезле

и митре, то есть о фундаментальной власти трона и

церкви, постепенно сошли на нет, людям осталось

только искать свой собственный путь через пустыО

ню. Большинство современных произведений искусО

ства свидетельствуют о нашей потребности пройти

сквозь каменную стену прошлого, рядясь в одежду

из символов, которая вроде бы неплоха сама по себе, но главным ее предназначением является всеОтаки

вычленение значений из личного опыта. Если сеО

годня духовные источники прошлого оказываютО

ся недоступны для художников, то тогда в качестве

ориентиров они могут использовать только коордиО

наты души, сконструированные из осколков личной

биографии человека. Главными составляющими биоО

графии являются обычно отец и мать, семейная атО

мосфера и культурные установки детского периода

жизни. В предыдущей главе мы видели, как Стефан

Данн прорабатывал материнский и отцовский комО

плексы. Три других современных американских

поэта — Теодор Ретке, Ричард Хьюго и Дайана УэйО

коски — тоже просеивают тезаурус памяти, пытаясь

сложить из разрозненных осколков целостное ощуО

щение собственного Я.

Как уже говорилось, две самые важные челоО