— Тебя здесь крестили? — уточнила Маша хмуро.

— Нет, — взвизгнула Даша. — Та, которую я на небе видела. С крестами и зелеными куполами! Мама родная! — потрясенно прозрела она. — Вот зачем они нас сюда зазывали! Мы должны были предотвратить убийство!!!

— Какое? — побелела Маша.

— Оба! — возбужденно замахала руками Чуб. — Может, они и позавчера нам маяковали, только мы все в отрубе были. Как же ты догадалась?

Маша Ковалева, всего полминуты тому изложившая подруге свою логическую связку, только вцепилась зубами в губу.

«Это я виновата!» — обморочно подумала она.

Возможно, они и не могли спасти Риту, но дядю Колю…

Конечно, Даша не могла узнать Кирилловскую в проекции сверху, но она…

— Это я виновата! — убежденно обвинила себя Маша. — Я должна была расспросить тебя: какая церковь, сколько куполов, где стоит, что рядом. Я могла вычислить ее! И Николай Петрович был бы жив…О-о-о-о-о! — Она быстро заморгала глазами, пытаясь остановить подступающую течь слез.

— Нет уж, стоп! — разозлилась на ее приступ самобичевания Даша. — Во-первых, еще неизвестно, кто бы кого остановил — мы убийцу или убийца нас. Ты кем себя возомнила — защитницей Киева? Типа трех богатырей? А скажи мне, типа богатырь, ты драться умеешь? Или, может, у тебя волына есть? Вот Катя здорово машется, — вспомнила Чуб, с уважением потрогав свой синяк на скуле. — И это еще спросонья! А как бы ты их останавливала, ась? «Ай-ай-ай, нехорошо, не трогайте этого хорошего дядю!» Я тебе так скажу: то, что тот штемп с ножом в музее бросился от меня, а не на меня, — это мне очень сильно повезло. Иначе лежала бы я уже в морге с дыркой в почках. Нужно смотреть на вещи реально, Маруся!

Маша кивнула, молча проглотив нелегальную «Марусю», вместе с несостоявшимися слезами, — как ни странно, Дашин наезд действительно принес ей облегчение.

— Здесь трубы лопаются уже третью ночь, — вернулась к своим реальным, логическим, способностям она. — Считалось, что это происходит из-за обвалов в пещерах. А обвалы — из-за диггеров. Но сегодня папа сказал: то, что случилось, не могло произойти из-за случайного эха. Это был взрыв.

— Взрыв? — потряслась Даша. — Землепотрясно!

— Именно! Такой, что аж земля содрогнулась. И папа чуть не погиб. А дядю Колю нашли утром прибитым к воротам Святой Брамы.

— Где-где?

— На центральных воротах Печерской лавры.

— Но зачем они оттащили его туда? — поразилась Чуб. — Это же на другом конце города.

— Я знаю зачем, — скорбно сказала Маша. — Лавра всегда считалась в Киеве Святой землей. Главной киевской святыней! Да и не только киевской — всея Руси. А сатанисты никогда не выдумывают ничего нового. Потому дьявола и называют обезьяной Господа Бога. Все сатанинские обряды — это христианские с точностью до наоборот. Они крестятся обратным крестом, вешают распятья вверх ногами, читают «Отче наш» в обратном порядке… Кстати, поэтому Андреевский спуск называют «перевернутым» и «чертовым» спуском. Это единственная улица в Городе, номера домов которой идут не от центра, а к центру.

— Вот этому я как раз нисколько не удивляюсь, — хмыкнула Даша, — учитывая, что именно там у нас все и началось.

— В общем, — вернулась к предыдущей теме студентка, — до революции те, кто хотел заслужить покровительство темных сил, шли и оскверняли Свято-Печерскую лавру. Бедняки — желая разбогатеть, карьеристы — чтобы достигнуть власти. Воры, которые хотели, чтобы им фартило в делах, прокрадывались туда ночью, чтобы что-то украсть. А когда советская власть начала войну с религией, именно Лавра стала их первой жертвой, а первым новомучеником православной церкви — Киевский митрополит Владимир. Ночью к нему в келью пришли трое, а утром братия нашла рядом с Лаврой его тело, исколотое штыками. И те, кто пригвоздил сегодня дядю Колю к Святым воротам…

— Так че, коммунисты тоже были сатанистами? — заинтересованно перебила ее Чуб. — И нашу Кылыну тоже они?! В смысле, не коммунисты, а…

— Да, — поняла ее Маша. — Мы ведь даже не задумывались, отчего она вдруг умерла.

— Может, больная была. — Даша, уже было поднявшаяся на несколько ступенек, снова затормозила посреди лестницы и начала спускаться обратно.

— Но я видела ее за пять минут до смерти, и она чувствовала себя просто прекрасно.

— Всякие болезни бывают… Стой! — Даша сделала шаг вправо, мешая Маше пройти. — Ты, по-моему, в главное не врубилась. Лидер-то у сатанистов кто? Твой красавчик!

— Они не сатанисты, они диггеры! — мигом набычилась Маша.

— Только не говори мне про его алиби! — взвилась Чуб. — Сама подумай. — Она привычно выставила вперед руку и начала загибать пальцы. — Во-первых, вторая жертва — его подружка. Во-вторых, он историк, как и ты. А кто еще из нормальных людей помнит про какие-то дореволюционные дьявольские обряды в Лавре. Я, например, слыхом о таком не слыхивала! В-третьих, ты сама говоришь: диггер, пещерный… Ну а в-четвертых, причесон у него точь-в-точь, как у того террориста в музее, — хвост сзади!

— Хвост — это не примета! — возмутилась Маша. — Зачем Миру картину резать? Кылыну мог убить только тот, кто видел ее последним! А значит, это сделал тот человек, который зашел туда передо мной! Папин сотрудник. Только папа сказал: он всего один день проработал, а потом исчез. А вчера я его на Старокиевской горе видела, когда за велосипедом ходила. И лишь только я задала Василисе вопрос про Лысую Гору, он тут же подскочил и сразу заинтересовался.

Даша недоброжелательно скривилась. Сообщение о том, что Маша случайно встретилась с ее рыжим, впечатлило ее куда больше, чем факт, что тот видел убитую последним. Несмотря на загадочную двуликость сантехника-искусствоведа, представить себе, что рыжий и продуктивный — убийца-сатанист, она отказывалась в категорической форме!