Сергеев побежал в правительственную ложу и доложил главному по спорту, что все готово, но для страховки проинформировал, что из-за недостатка площади хор будет сокращенным, без баритонов. Чиновник прожевал маслинку и сказал благодушно:

— Да хуй с ними, с баритонами!

Сергеев понял, что все он сделал правильно — культуры много не бывает.

Когда история с баритоном подходила к концу в воспоминаниях Сергеева, позвонил друг из Твери и рассказал свою горячую новость: девушка, с которой он познакомил Сергеева в прошлый приезд, едет в Москву, просит ей помочь оценить инсталляцию местного мастера современного искусства, в котором товарищ слабо понимал — не мог поверить, что кучка дерьма гепарда на серебряной фольге от шоколадки «Гвардейский» с концептуальной подписью «Остатки прежней роскоши» не только имеет художественную ценность, но и есть истинные ценители на это гуано, готовые заплатить за него какие-то деньги. Этот окаменевший кал он брал на комиссию, хранил на дальней полке, оно не пахло, но интерес вызывало у некоторых ценителей: их было двое — начальник милиции и вице-мэр, и он готовил аукцион, где честный поединок выявит добросовестного приобретателя, который прославится в городе как покровитель искусств. «На каждое говно всегда есть покупатель», — мрачно пошутил Сергеев, вспомнив о своей работе и о девушке-художнице.

Девушка была миленькая. Сергеев пошутил тогда с ней, дал телефон и уехал в Москву с легкой грустью по поводу того, что бабки есть, а счастья нет.

Сергеев еще поговорил с другом, сказал, что приедет к нему на праздники с девушкой легкого поведения, и только тогда заметил, что на диктофоне горит красная кнопка — весь разговор с другом навечно остался в цифровой памяти. Как удалить компрометирующую запись, он не выучил, оставил на потом.

На неделе объявилась девушка из Твери, и в ее эсэмэс было предложение встретиться, жена никогда не брала его телефон, но тут голос сбоку толкнул ее на мелкую гадость в интересах семейного благополучия: очень хотелось ей посмотреть, что же это за чудо ищет встречи со спящим с похмелья ее мужичком, свиньей и паразитом, бес попутал приличную женщину в годах, как в басне «Мартышка к старости…».

Жена послала ответ, что муж готов подъехать обсудить, и поехала на встречу в кафе возле картинной галереи.

Приехала — девушка стоит, молоденькая, глазки блестят, всего хочется, а ничего нету, кроме свежести юной и тела 44-го размера.

Жена пришла при параде — соболя, стразы, в глазах молнии, и с ходу спрашивать: что надо от моего мужа, какие планы далеко идущие имеете? Девушка глазами хлопает, божится, что ничего не имеет (это было видно по ней невооруженным глазом) — просто он билеты обещал в Большой театр, и все. Извините, мол, я не хотела. «А он хотел?» — спросила жена. Девушка в испуге молчала. Жена поняла, что ответ ясен: он точно хотел, но не успел, кобель сраный.

Жалко ей стало девушку, ровесницу дочери, сунула ей сотку в руку за моральный ущерб и поехала домой будить покровителя молодых дарований.

Ярость в ней вскипала неблагородная, ехала на красный свет, а белый ей и так был не мил.

Приехала домой, давление померила: сука, до инсульта ногой подать. Хлопнула пару таблеток и коньяка стакан и суд пошла править, бессмысленный и беспощадный.

Казанова лежал на супружеском ложе невинным бараном, с седыми волосами на груди и рожей, обезображенной сушняком, и стонал, как защитник Брестской крепости — пить просил у невидимой сестрички-санитарки, которая тащила его во сне с поля вчерашнего боя за моральный облик. Он его уже потерял, как ногу после радиоуправляемой мины-эсэмэс марки «Моторола» в режиме GSM.

Жена решила его не губить жаждой — пошла на кухню, взяла чайник и вылила на голову раненому мужу. Он вскочил, не успев понять, в каком он окопе, и началась артподготовка из всех орудий.

Жена вспомнила ему все, стыдила, что дочь старше этой девочки, что внучке скоро пять. Вспомнила некстати тварь из ансамбля «Костромская кадриль» в Пицунде в 80-м и много другого, чего вообще не было, пожелала, чтоб он околел на месте. Сергеев молчал, копил силы: очень хотелось пива и подробностей этого цунами. Без прогноза он чувствовал себя как Индонезия после шторма, но держался на полном отказе от показаний — он знал по опыту: только закон омерты спасет его честь и жизнь.

Из разрозненных обрывков воя сложился пазл. Подвел телефон — его рядом не было, это знание слегка укрепило его позиции. Он собрался и попросил поточнее сформулировать наезд.

Начался второй раунд. Тут вступила тяжелая артиллерия, в комнату вошли теща и дочь, и в три ствола они разрушили его хрупкую хижину мира и покоя. Теща вспомнила, как он хамил ей в школе, где они учились с женой со второго класса, — она была завучем, — дочь почему-то уела магнитофоном «Романтик» и припомнила, что он ей не разрешил в девятом классе уйти к подруге на ночь встречать Новый год, и поэтому у нее с тех пор не складывается личная жизнь.

Все себя проявили. Приличная семья — Сергеев ими гордился. На поверку пива никто не подаст в старости, так и придется доживать в стане врагов.

Первой сломалась теща — упустила борщ на кухне за криком, потом дочь отступила к телефону. Она считала каждый телефонный звонок судьбоносным: вдруг позвонят, а она пропустит миг удачи?

Жена сдалась после неуместного вопроса, что есть такого у этой малолетки, чего нет у нее.

Спросила и поняла сама, что ответ она видит давно, глядя на себя в зеркало: все вроде на месте — вес, рост, на улице вечером со спины подростки гадости говорят, но что-то уходит, глазу невидное, и спрашивать об этом мужа глупо — что он скажет, если сам такой?

К вечеру затихло все в доме, все разошлись по своим углам. Сергеев похмелился, борщом закусил маминым (тещиным) и повеселел, стал диктофоном играть — слушать разговор с другом тверским, голосом своим наслушаться не мог, да и песня в его исполнении уже не казалась противной: все-таки с похмелья жизнь обретает иной смысл.

Решил для примирения жене игрушку свою показать — отвлечь от мыслей горьких. Зашел, включил диктофон и слушает, как с другом шутит, увлекся, а потом вспомнил, что там слова есть про его поездку в Тверь с девушкой нехорошей. Стал выключать, да в кнопках запутался — так и услышала жена про план его дьявольский, посмотрела она на него, дурака сивого, и слова не сказала — ну что с дурака возьмешь!