— Было бы неплохо, — кивнул он.

— Когда ты планируешь завтра поехать в Бат? — спросила Минерва.

Джайлс поерзал на сиденье.

— Вообще-то мне пришло в голову, что мы можем изменить планы, — сказал он.

— Да-а? — удивилась Минерва.

— Я подумал, что в Бате летом слишком жарко. Не забывай, что нам придется стоять по плечи в горячей воде, — добавил он. — Так что предлагаю какое-нибудь более привлекательное местечко.

Минерва еще больше удивилась.

— Какое, например? — спросила она.

— Францию.

Минерва заулыбалась:

— Ты хочешь сказать — Париж? Это было бы чудесно! Мне всегда хотелось увидеть Елисейские поля, Лувр... Но ты говорил, что не можешь надолго уезжать из Лондона.

Джайлс печально улыбнулся.

— Действительно, не могу, — вздохнул он. — Париж слишком далеко. Но, может, заглянем куда-нибудь поближе? В Кале, например.

Минерва не смогла скрыть своего разочарования.

— Но что можно посмотреть в Кале? Там же нет никаких достопримечательностей!

— Ну как же! Там есть крепостной вал, местная церковь Святой Богоматери — Нотр-Дам. Конечно, с парижским собором Нотр-Дам ее не сравнить, но она по-своему хороша. Зато там французская еда, французские магазины и, конечно же, несколько весьма уютных отельчиков.

— Ну да... — сказала Минерва. — В Бате, по крайней мере, можно было бы танцевать и любоваться достопримечательностями.

Джайлс улыбнулся, когда снова взял ее за руку.

— Вряд ли нам захочется тратить слишком много времени на осмотр интересных мест, дорогая, — многозначительно проговорил он.

Поднеся руку Минервы к губам, он поцеловал ее запястье, отчего пульс у нее забился как бешеный.

Джайлс продолжал:

— В конце концов, ты сама сделала своего Роктона французским шпионом. Так что ты окажешь Франции услугу, если побываешь в тех местах, которые потом опишешь в своей книге.

Минерва прищурилась.

— Мне казалось, ты не хочешь, чтобы я продолжала писать о Роктоне, — заметила она.

Он пожал плечами.

— Нет необходимости в том, чтобы ты перестала о нем писать, — сказал он. — Просто сделай его менее...

— Похожим на тебя? — подсказала Минерва.

— Совершенно верно.

— А ты уверен, что не хочешь, чтобы я убила его? Могу устроить ему живописную смерть, чтобы все вокруг было залито кровью и засыпано ошметками его плоти. Перед смертью он произнесет речь, которой сам Шекспир позавидовал бы.

— Что-то ты слишком живо все это себе представляешь, — нахмурившись, произнес Мастерс.

— Боже мой! Надо мне получше скрывать свои кровожадные инстинкты. Не нужно тебе догадываться о том, сколько способов убийства я бы могла...

И тут Джайлс поцеловал ее — быстрым, жадным поцелуем, а потом, когда она подняла на него глаза и улыбнулась, он взял ее лицо в ладони и наградил долгим неторопливым поцелуем человека, который знает, чего он хочет и сколько у него есть на это времени.

Когда он оторвался от нее, Минерва пробормотала:

— Мне казалось, ты говорил, что не желаешь заниматься этим, пока мы не окажемся дома.

— Я передумал. — Наклонившись, он погладил носом мочку ее уха, обжигая Минерве щеку своим дыханием. — Считай это увертюрой к грядущему празднеству, которое будет длиться всю ночь.

— О нет! — с притворной решимостью отказалась она. — Думаю, нам надо подождать, пока...

На этот раз поцелуй захватил все ее существо, вызвав томительную сладкую боль и желание получить больше. Минерва обвила шею Джайлса руками, и он усадил ее на колени.

— Так что ты говорила?— прошептал он.

Минерва поцеловала мужа, и этого было достаточно для того, чтобы он вновь завладел ее губами и принялся ласкать ее грудь сквозь ткань платья, и она едва не взлетела на вершину блаженства.

И все же она заметила, что в карете он старается сдерживать себя. Да, он целовал и ласкал ее так страстно, что у обоих участилось дыхание, и Минерва почувствовала, как его жезл под ее ягодицами раздувается и становится все более твердым. Но он не дотрагивался до нее под одеждой.

Это сводило Минерву с ума.

— Для распутника ты слишком сдержан, — прошептала она, касаясь губами его губ.

— А вот о тебе этого не скажешь, малышка, — усмехнулся Джайлс. — Но мне еще надо войти в дом. По твоему виду никто не скажет, в каком ты состоянии, а вот глядя на мои панталоны, любой сразу догадается об этом.