Минерва вздрогнула и отвела глаза. Несколько мгновений она молчала, сердце едва не выскочило из горла.

— Предположим, я бы согласилась на то, чтобы ты дал мне возможность ощутить... вкус... — наконец промолвила она. — Но только вкус, запомни! Ничего такого, что могло бы привести меня к дальнейшим неприятностям. Ты бы смог... не совершая «грязного поступка», как ты это называешь?

Тело Джайлса немедленно отреагировало на эти слова, он тихо застонал.

— Обязательно говорить такие вещи на людях, скажи мне, ради Бога?

— Что ты имеешь в виду?

Джайлс понизил голос до шепота:

— Вспомни вчерашний день в гостинице. Из-за тебя мой «пистолет» становится видным со стороны.

Минерва опустила глаза на его панталоны, бугор под ними стал немного больше. Затем она перевела лукавый взор на его лицо.

— И что ты будешь делать, оказавшись в подобном состоянии?

— Спрягать латинские глаголы, — процедил он сквозь зубы. — Подумай об Англии. Подумай о чем угодно, кроме меня и тебя... Черт, ну вот опять, а мы уже возле Роттен-роу.

Остановившись, он шагнул к скамейке с высокой спинкой, стоявшей на берегу реки.

Минерва встала рядом с ним — хорошенькая, как ангел, — и с девичьим любопытством опустила глаза на его жезл.

— Ты не могла бы не смотреть туда? — проворчал Джайлс. — Это не помогает!

Она рассмеялась.

— Но ведь это ты начал соблазнять меня словами, — помнила Минерва. — Так что теперь страдай сам — по-моему, это вполне справедливо.

— Да ты нарочно дразнишь меня!

Улыбка вмиг исчезла с ее лица.

— Неужели? — удивилась Минерва.

— И прекрасно это понимаешь. Ты нарочно сказала, что согласна испробовать все, что не погубит тебя, чтобы меня извести.

— Вообще-то я говорю серьезно, но ты не ответил на мой вопрос. — Она глубоко вздохнула. — Если я позволю ... дать мне ощутить вкус, ты сможешь сдержать себя?

— Я не из тех мужчин, которых следовало бы просить о подобных вещах.

Минерва бросила снисходительный взгляд на его чресла, который помог охладить его возбуждение эффективнее, чем спряжение дюжин латинских глаголов.

— А мне показалось, что ты не особо контролируешь и... способности, если можно так выразиться, — ответила она.

— Поверь мне, мужчина всегда контролирует свои «способности», когда дело доходит до точки невозврата. Вопрос в том, можешь ли ты контролировать свои способности. Обещаю, что никогда не попытаюсь соблазнять тебя против твоей воли, — сказал Джайлс.

Дыхание Минервы стало прерывистым.

— А я никогда не отдамся тебе по доброй воле, — заявила она. — Это нарушит все мои планы.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться, — ласковым тоном произнес Мастерс. — Если ты хочешь лишь испытать вкус смелых ласк, пусть так оно и будет. — Он понизил голос. — И я тоже испытаю его.

— Ты просто негодяй, — поддразнила его Минерва.

— Только негодяй согласится на то, что ты предлагаешь.

Совладев наконец с возбуждением, Джайлс взял Минерву под руку, и они вернулись на тропу.

Когда они приблизились к каким-то хозяйственным постройкам, Минерва подняла голову и серьезно посмотрела на Джайлса.

— Не понимаю я тебя, — сказала она.— Как ты можешь быть то преуспевающим, уважаемым барристером, то тут же превращаться в негодяя?

— Это дело практики.

Минерву его ответ не удовлетворил, тем более что она толком не поняла, что имеет в виду Джайлс.

— Я не это имела в виду, и ты это прекрасно понимаешь, — сказала она. — Ответь, какая из этих двух половин настоящая?

— А почему бы настоящими не быть обеим половинкам? — усмехнулся Мастерс. — Они же не исключают друг друга.

— Разве?

Он пожал плечами.

— Ясное дело, что ты так не считаешь, — проговорил Джайлс. — У тебя в книгах твой же персонаж Роктон одновременно и негодяй, и шпион.

— Это лишь для того, чтобы повысить драматизм моего романа, — ответила Минерва. — А вот повышать драматизм собственной жизни, у меня нет ни малейшего желания. И от этого все лишь усложняется.

Это верно.

— Ну, послушай, дни напролет я занимаюсь серьезными делами, стараясь добиться того, чтобы правосудие добралось до тех людей, которые этого заслуживают, — принялся объяснять Джайлс. — Поэтому к вечеру мне хочется быть менее серьезным и даже немного диким, если можно так выразиться. Иначе я бы обезумел прямо на лице.