Утром она вперлась безо всяких стуков.

Рита лежала на тахте, покрытая до груди простыней,- голая. ... Значит, было, удовлетворенно подумала Раиса и сладенько спросила: Риточка, кофейку тебе принесть?

Рита хмуро глянула на мать и процедила: принеси.

Раиса скоренько притащила кофе Ритке и чай - себе, - пока не проснулась Аничка, успеть поговорить. Аничка проснется - раскатись кадушки, - сразу затребует то то, то это, - с таким норовом девка растет! А папаня-то не поймешь - какой... Ритка говорит на министерской дочке женился. Не гляди, что мал да тих, - в тихом омуте черти водятся.

Рита, глотнув пару раз кофе и закурив, чуток подобрела и сама первая спросила: ну, как тебе Митька?..

Раиса не знала, правду ли говорить, нет ли?.. но решила, - лучше правду, - обсоветовать такое дело, не щи хлебать! И она сказала: хлипковат, а вишь, сама ты говорила, что боек... Вы с ним вчера того?..

– Этого, - отрезала Рита, злясь на весь мир: она думала, что Митя останется, рассиропился вроде бы, а он просто-напросто сбежал. Девку наверное завел, он на это дело прыткий.

Раиса обиделась. Какого рожна Ритке надо! Вчера Раиса употела на кухне, разготавливая всякие разности, а этой все не так. Сама мужика не удержала, а мать виноватая.

Но долго она молчать не умела и не любила, это умеет Ритка: молчит днями, ежли что не по ней. Раиса вернулась к животрепещущей теме: смотри-ка, Аничка его не приняла! Обижается на папаню! И шоколадку не взяла. Он тоже хорош гусь, - ребенку ничего не

принес! Я ж видела, как ты ту шоколадку ему сунула!

Рита на это сама злилась и крикнула: да на хер мы ему сдались! Он и пришел-то только из-за страха! Боится, сученок, что я кое-чего шепну на ушко его жене-женульке!

– А может, шепнуть?
– Спросила-подумала Раиса,- тогда ему деться некуда будет, суда препожалует.

– А на фига он нам!
– Заявила Рита, - у него ни кола, ни двора, он с юга откуда-то! Отовсюду выгонят и ему - крышка!

– А он тебе-то чего-нибудь дал?
– Задала главный вопрос Раиса. Рита нехотя ответила: дал. Порылась под подушкой, достала во

семь двадцатипятериков и дала Раисе,- вот, для Аньки... Распределяй, как знаешь.

– А себе-то, себе, оставила?
– Спросила заботливо напоказ Раиса, не столько беспокоясь о дочери, сколько желая узнать, количество денег...

– Оставила, - нехотя откликнулась Рита и добавила: особо на него не рассчитывай. Он скоро опять туда уедет и неизвестно, на какой срок... Надо бы еще разок его ухватить - Анька ему по-моему понравилась, - она усмехнулась, - больше, чем я...

Тут затараторила Раиса: ой, мамыньки, я думала об пол грянусь, когда их рядышком увидела! Ну копия дочка в папаньку! Я-то всегда Анатолию говорила, что, мол, в него, - ни зги не в него! Вылитая - Митька! Как не пондравиться! Анатолий потому и озлился так, - видит же, не слепой!.. А этот твой Митька - ничего из себя, только вот субтильный...

Рита усмехнулась, знала бы мать, какой у него - "субтильный"! Надо бы его захомутать как любовника... Но ведь уедет, - и

никуда не кинешься.

– А как Анатолий?
– Спросила Раиса, - не получшел?

– Да наплевать мне на него, - спокойно ответила Риточка, - он все равно от меня никуда не денется. Если в загранку пошлют, то только с женой, развода он как огня боится, разведенных не посылают никуда.

– Ну и позови Анатолия!
– Поучала Раиса, - жратвы осталось - некуда девать! Приласкай. Чего вам ругаться? Все ж таки муж и жена

– одна сатана.

– Я ему позвоню и кое-что скажу...
– Загадочно сообщила Рита, - а теперь иди, я посплю, утрахал меня этот твой "субтильный"...

Мать подобострастно хихикнула и ушла, плотно закрыв за собой дверь. А за другой дверью уже криком надрывалась Аничка: баба! А-а-а! Иди!

Когда Митя на следующий день вернулся от мамы из больницы, то первой, кого он увидел, - была Нэля, а по коридору к нему мчался, раскинув руки, Митенька, со счастливым, залитым слезами личиком.
– Папа! Папочка! Папа! Меня мама не хотела брать! К тебе!

Митенька прижался личиком к его джинсам.

Нэля смотрела на эту сцену довольно спокойно, потому что, конечно же, сердилась на Митю: ни разу не позвонить! Наобещать приехать! Не появиться!
– она ничего более дурного, чем обычное митино легкомыслие, не предполагала.

Никаких подозрений у нее не было, Нэля верила Мите абсолютно. Но его характер!
– Терпеть почти невозможно!

Она увидела, что он осунулся, похудел так, что скулы торчат, как пики.

Конечно! Во-первых, этот ужас с мамой, а во-вторых, конечно, он там в Москве, один, - ничего не жрал, а пил! Со своим Спартаком...