Спартак еще вздумает ее предупредить, или начать рассказывать о творческой необыкновенной митиной натуре, которой многое надо прощать...

Спартак собирался завезти ему журналы - да черт бы с ними!
– но Митя сказал, что приехала Нэля, злится, что они нажрались, потому что он ничего не прибрал и навешивает ему каких-то баб, с которыми они тут были... И Митя, чтобы долго не базарить, сбрехал, - прости уж Спартачище!
– Что Спартак приходил со своей девушкой, рыжей Верой, редакторшей, которую любит.

Так "красивше", - сказал Митя, - имей в виду, поддерживай этот вариант, если она когда-нибудь об этом заговорит...

– А мы, что, не увидимся?
– Спросил Спартак упавшим голосом.

Митя сказал о том, что улетает завтра.

Спартак совсем расстроился и все-таки хотел привезти журналы. Митя озверел, ну что за идиот! Вот уж простота, которая хуже

воровства! И сожалеюще ответил: Спартачище! Да на кой мне теперь эти журналы! Пусть лежат у тебя, - приеду, заберу, не на век уезжаю... Каждый год теперь будет отпуск! А сейчас мы с Нэлькой уезжаем к тетке... Прощаться. Спартачище, ты - мой друг единый, слышишь, дурачина?
– сказал Митя прочувствованно, Спартак вздох

нул и ответил,- ладно, Митяй, будь. Нэльку поцелуй и не обижай. И повесил трубку. Как-то все неловко получается, но делать нечего, - таковы сложности ситуации.

Пришла Нэля и Митя сообщил ей о звонке Спартака. Что он извинялся, не оставили ли они чего, передавал привет и хотел зайти дня через два...

Время шло, а он так и не звонил Вере и теперь уже не позвонит. Разве за сигаретами сбегать? Но они у него есть. А если спря

тать?

Митя тихо прошел в спальню, достал из столика сигареты и сбросил их под кровать. Потом вошел в кухню спросил: Нэль, ты сигарет моих не видела?

Она ответила, - нет, а что, кончились, что ли? Так ты сказал бы мне...

– Я думал есть...
– С неудовольствием протянул Митя, - придется бежать, а так неохота...

Нэля тут же вызвалась, - она чувствовала себя несколько виноватой, что так обзывала невиновного Митю, - но Митя возмутил

ся: еще чего! Ты мне за сигаретами бегать будешь!

Сценка, считал Митя, была разыграна на пять с плюсом. Он отправился за сигаретами, с двушками в кармане. Было около шести.

На работе у Веры никто не отвечал. Он позвонил домой, подошел ее брат, недовольным тоном спросил: кто? Митя приосанился и официально попросил передать, что звонит Вадим Александрович.

– Ее нет, - бросил братец.

Тогда Митя сообщил, что будет звонить ей завтра на работу, просьба передать. Где она?
– Неизвестно...

Может, нашла кого?..

Митя поплелся домой и весь вечер маялся у телевизора.

Нэля стирала его шмотки, вбегала иногда, несердито ругала его за то, что обнаглел, - ничего своего не стирает! Но видно было, что и стирка митиных вещей доставляет ей удовольствие. А его удовольствием было воспоминание о прошедшем вечере...

Следующий день проходил в хлопотах, Митя несколько раз пытался дозвониться до Веры - но не мог: ее глухо не было. Он поехал домой, уже с билетом на завтрашний рейс, бумагами из МИДа и с горя лег спать.

Нэля ходила на цыпочках, чтобы его не разбудить, но Митю как подкинуло часов в пять. Он посмотрел на часы и ему показалось, что двенадцатый час!..

Он было уже хотел закричать: Нэля, почему ты, черт побери! меня не разбудила! но присмотрелся и увидел, что только пять. Не думая и не раздумывая, он сказал Нэле, что едет в издательство. Ему звонили вчера. Там идет сборник его стихов и срочно надо читать сверку. Нэля смотрела на него странным взглядом.
– Митя, - сказала она, - неужели это так срочно? В конце концов, я прочитаю...

Он разорался, что никто не считается с его творчеством, все думают, что это детские забавы, на которые можно плевать, а может быть, это и есть его настоящая жизнь!.. И всякое подобное кричал Митя.

Нэля замолкла и подумала, что Митя очень нервный и что работает он в сложной сфере, опять один тащится в Америку, которая Нэле не нравилась, кроме магазинов, конечно... Надо с Митей обращаться нежно и внимательно. Пусть он съездит в это свое издательство, проветрится, людей посмотрит, себя покажет... Что она к нему вяжется?.. Завтра он улетает.

– Иди, - сказал она, - ради Бога, мне-то что. Я думала ты отдохнешь дома, я пироги поставила, твои любимые буду печь, с капустой.

Он чмокнул ее в головку, сказал шепотом, постарался сексуальным: спасибо, милая... И умчался. С Фишкой.

У редакции он был за десять минут.

Но в здание вход был по пропускам и он топтался с одной розой алого цвета ( успел ухватить на рынке у Белорусского) у входа, - то ли жених, то ли молодожен, то ли ждущий начальство женского полу подхалим. Выйдет же она хоть когда-то?