– Димочка спит? – Елена Юрьевна торопливо причесывалась, с неудовольствием разглядывая заплывшую от удара щеку.

– Спит. Ему дай волю – будет спать круглые сутки. Такой сурок!

– В отца пошел, – разом просветлела бабушка. – Он тоже все дрых, дрых… И попробуй растолкай! В школу всегда попадал только ко второму уроку!

Женя рассмеялась:

– Когда Димка был маленький, я его всегда подкладывала к нему в постель. Так и спали в обнимку – как медведь с медвежонком на зимовке. А вы собрались куда-то?

– Нужно ехать, – вздохнула Елена Юрьевна. – И еще снимки кое-какие найти. Дай-ка альбом. Вон там, на шкафу.

Снимки нашлись быстро. Женя все так же усмехалась, разглядывая фотографии любовника.

– Не похож на себя.

– Это сняли год назад. Сейчас он поправился.

– Точно, даже слишком поправился. Я ведь медик, говорю ему – проверься, сдай анализы, хотя бы на сахар, а он – ни в какую.

– Он всегда такой упрямый, – грустно подтвердила Елена Юрьевна. – Ни в какую не желал лечиться.

В этот миг на кухне появился мальчик и заявил, что хочет есть. Бабушка набросилась на него и мигом накормила до такой степени, что ребенок после этого мог только тупо сидеть и глядеть в пространство выпученными глазами.

– Кушай, поправляйся, – пичкала его Елена Юрьевна, обыкновенно весьма скупая на угощения. – Ты что-то такой бледненький…

– Ничего себе бледненький, скоро лопнет, – возражала мать, размашисто накладывая на лицо косметику. – Все сожрет, если дать волю.

– А ты бы больше следила за тем, что он ест, – огрызнулась бабушка. – Конечно, я понимаю – ты одна, присмотреть за детьми некому, няньку взять не можешь. Но почему тебе родители не помогут? Я бы на месте твоей матери…

– Не хочу, чтобы мне помогали, – Женя придирчиво осматривала в зеркальце накрашенный глаз. – Сама справляюсь. Вы бы лучше подумали о квартире.

– Но… – Елена Юрьевна запнулась. – Зачем теперь-то?

– Значит, правду он говорил, – сказала зеркальцу Женя. – Вы скупая.

– Жень, ты пойми, что я сейчас в таком положении… И Дима пропал, и невеста у него там какая-то завелась… Не пойми кто! И опять ему нужна квартира. Да и сделка сорвалась, – она невольно взглянула в окно, откуда был виден участок Лычковых. – Наташка теперь ни за что дом не продаст.

Женя только пожала плечами:

– Плевала я на невесту, я хочу получить свое. Иначе – учтите это – внука вы больше никогда не увидите!

Елена Юрьевна оторопела, и в этот миг за оградой раздался гудок подъехавшей машины.

– Вам что нужно? – бросил открывший дверь мужчина. Он был одет по-домашнему – майка, спортивные штаны, тапочки на босу ногу. От хозяина сильно пахло пивом. Его явно застали в тот блаженный момент, когда он отрешился от всего земного и проводил время одухотворенно.

– Оля у вас? – Осведомился следователь.

– Оля? – удивился тот. – У нас. А, здрасьте!

Он узнал Елену Юрьевну, скромно державшуюся на заднем плане, и немного смягчился.

– Заходите, ладно, – пригласил он парочку, и гости не заставили себя просить дважды.

– С Танькой-то что? – спрашивал хозяин уже из кухни. Там слышалось стеклянное побрякивание и характерное шипение – это разливали по стаканам пиво. – Никого не арестовали?

– Еще рановато, – отвечал следователь, обводя взглядом стены, оклеенные аляповатыми обоями в крупных цветочных узорах.

– И не арестуют, – убежденно прозвучал голос с кухни. – У нас менты – те еще! Им бы только взятки брать, а вот работать они, козлы, не желают!

– Да это и есть милиция, – не выдержала Елена Юрьевна.

Наступила тишина.

Кухня была обставлена с той же дешевой, бьющей в глаза роскошью. Везде сверкала мишурная позолота. На полочках стояла гжель, на крючках висели вышитые полотенца, которыми явно никогда не пользовались. На самом видном месте красовались раскрашенные гипсовые часы в венке из бесчисленных розочек. Они показывали ровно час.

– Пивка, – предложил хозяин, смущенный своей промашкой. – А то со вчерашнего голова болит.

– Что же ты пьешь? – заметила Елена Юрьевна, брезгливо принюхиваясь к пиву. – День не выходной.

– А мы с женой Таню поминали.

– Ясно, – и следователь с неожиданной лихостью опустошил стакан. Хозяин только крякнул и немедленно потянулся за другой бутылкой:

– Жаль ее. А девчонку еще больше жаль. Всего четыре года – и уже сирота.

– А где же девочка? – осведомился следователь, поднимая вновь налитый стакан.