Шрифт:
– Есть.
Рядом с ней затопали, но тут же спохватились:
– А эти?
– Я же просил! Пожалуйста!
– Ладно, полежат тихо. Слышишь, девочка? Я в тебя нож и отсюда всажу.
Хельга не смела открыть глаза и только слушала, как ходят и кряхтят возле узла. А потом стало тихо. Подождала несколько секунд, прежде чем рискнула приподнять голову. Никого.
Бросилась к священнику и тронула под бородой, ловя биение пульса. Жив!
– Помогите! Люди! Михаил Андреевич, не умирайте, пожалуйста! Да помогите же! Отец Михаил, родненький!
Она кричала, пытаясь остановить кровь подолом рубахи, и, когда в дверь забарабанили, не сразу смогла отнять руку – приморозило страхом.
…Хельга пошаркала ладонью об колено, стирая ту, давнюю, кровь. Царапнула бусинка-ракушка.
Морян-покровитель, грех ли это – при живом родителе другого почитать за отца?
Глава 18
– Стоять! – велел человек с ружьем.
– Иди в узел, – тихо сказал Егор. Палец его застыл на спусковом крючке.
Юрка скосил глаза. Вот и другой, с пистолетом. И еще кто-то маячит за соснами.
– Брось арбалет!
Егор не шевельнулся.
– Брось, я сказал!
Жахнуло. Выстрел разнес еловую лапу в нескольких сантиметрах от камуфляжной куртки. Юрка вскрикнул и дернул Егора за локоть. Хлестнуло сбоку щепой, еще раз.
Снег! Ворона! Поезд! Ну!
Взвыл от боли. Показалось, руку вырвало из плеча, и она осталась в тайге. Брызнул в лицо щебень, перемешанный со снегом. Юрка шумно поехал вниз, обдирая ладони. Затрещали кусты, и падение замедлилось. Он попытался встать, но руки увязли в сугробе; удивился мельком, что правая на месте. Полез наверх, туда, где сияли на солнце рельсы.
Вскарабкавшись на насыпь, увидел Егора. Тот ошалело крутил головой, оглядывая бескрайнее заснеженное пространство, перечеркнутое железнодорожными путями.
– Получилось. У тебя получилось!
– А то, – прохрипел Юрка и сплюнул.
С губ потянулась розовая нитка слюны. Так вот, значит, каково – поводырем-то. Зачерпнул пригоршню снега, пропахшего мазутом, и размазал по лицу. Легче не стало, наоборот, затошнило сильнее, того и гляди, вырвет. Болело плечо, точно сустав выбили и вставили обратно.
– Получилось, – все повторял Егор.
«Да», – равнодушно подумал Юрка. Он – поводырь. Надо же.
Лег на спину и опрокинулся затылком в снег. Ослепило белесое зимнее солнце.
Егор встревоженно заглянул ему в лицо:
– Ты как?
– Хреново.
– Из-за меня, да?
– Отвали, дай полежать.
Егор отодвинулся.
Таял снег, побежало за шиворот. Юрку тряхнуло дрожью.
Перед лицом качнулся амулет.
– Возьми. Вдруг поможет.
Юрка потер шею, казавшуюся голой без шнурка.
– Потом. Вон, – он показал подбородком на небо. – И рельсы.
Егор запрокинул голову.
– Какое странное облако.
От горизонта до горизонта тянулась белая полоса, распушавшаяся по краям.
– Деревня! Это не облако, а инверсионный след реактивного самолета. Верхний мир. Сваливать надо в темпе.
– Почему?
– Вот приедут на «мигалке» дяденьки с автоматами, они объяснят. У тебя случайно местный паспорт не завалялся?
Покряхтев, Юрка на четвереньках подполз к узлу и сел, оставив до него одну шпалу. Принюхался. Он не мог объяснить – даже самому себе, – чем один запах отличается от другого, но понимал: узел двойной, рабочий.
– А эти… ну, – Егор мотнул головой, показывая куда-то за спину. – Нас догнать могут?
– Откуда я знаю? Вроде не должны. Попробуй вычисли, куда мы вывалились.
Черт, слабость такая, что покачивает и мелко трясет. Юрка ухватился плотнее за рельс. Или от узла сильная вибрация? Щебенка подрагивает…
– Вниз! Быстро!
Успели нырнуть в кусты – наледь посыпалась на головы. Ударило ветром. Промелькнул остроносый локомотив, и простучали колесами вагоны.
– Лихо носится, – сказал Егор, когда шум затих.
– Нормальная скорость, – приврал Юрка. Подышал на мокрые, покрасневшие руки.
Им несколько раз приходилось сигать в кусты, пропуская составы – пассажирские и грузовые. Снег забился под одежду, теперь и Егор стучал зубами. Выход Юрка нащупал и даже понял, какие ориентиры подойдут, но прорваться не получилось. Усталость ли сказывалась, узел ли был слабым, или таскать попутчика на Середину сложнее, чем вытаскивать оттуда, – он не знал. А Егор ничего не спрашивал. Заикнулся поначалу, но Юрка его так обматерил, что самому противно стало.