— Поселок какой-то в Красноярском крае, — сказал Ковач. — Занесло ее в Харьков. Зайди, я тебе копию паспорта дам.

Энтузиазм Зайцева вызывал у него неприязнь, особенно вкупе с ярким воспоминанием о том, как в компании недавно подвисла клиентская база и тысячи драгоценных шиитаке завяли на отгрузке в ожидании накладных. К Леоции у Ковача таких претензий не было. Правда, работала она недавно, и вот эта неясность, страх этот… Замдиректора неожиданно решил контролировать ее пожестче, чтобы не пропустить возможной диверсии, и на следующее утро в восемь часов уже стоял перед дверью лаборатории.

— Проходите, посмотрите, как я здесь хозяйничаю, — после традиционных приветствий и реверансов Леоция провела его к вешалке с халатами и шапочками. Рядом на стуле стояла коробка с бахилами. — Стерильные условия, а как же. Это же не наша территория, а их. Грибное царство.

— Что? — переспросил Ковач.

— Одно из пяти царств, — объяснила технолог, поправляя голубую шапочку на гладко прилизанных волосах. — Растения, животные, бактерии, вирусы — и грибы.

— Вот что! А я было подумал, — замдиректора усмехнулся, — что царство здесь, в лаборатории. И вы — грибная царица.

— Бросьте, я просто прислуга. Смотрите, какие у меня прекрасные подопечные.

— Вроде раньше не видел этих грибов. По виду шиитаке, но странные.

— Это контрольная высадка. — Не глянув на поддон, Леоция прошла мимо. — Я поливаю их по другой схеме.

— А я подумал…

— Ой, откуда у меня другой мицелий? Конечно, дома была небольшая коллекция, но там условий нет совсем. Хочу, — она вопросительно посмотрела на Ковача, — сюда принести, а то совсем загнутся грибочки.

— Надеюсь, это не те, генномодифицированные? — засмеялся замдиректора. — Для чего этот поддон, такой большой?

— Посажу сюда какого-нибудь красавца, — улыбнулась в ответ Леоция. — Потрогайте, какой компост воздушный.

Ковач осторожно опустил ладонь на черную теплую поверхность. Влажная и податливая, она казалась живой, как шкура большого зверя, дышала, шевелилась под пальцами. Замдиректора погрузил руку в земляную россыпь — и вдруг вскрикнул от неожиданной боли: по пальцу резануло металлическое острие.

— Боже, забыла рыхлитель! — Леоция метнулась в сторону и вернулась с бумажными салфетками. — Давайте руку!

— Не надо промокать, — засопротивлялся Ковач, глядя, как салфетки напитываются кровью. — Надо промыть и обработать, там же компост, инфекция…

— Да нету у меня ничего! — Леоция швырнула красный комок в поддон. — Пойдемте в санчасть.

Кровь остановилась, и ранка, совсем небольшая, почти запеклась, пока они шли. Медсестра, насмешливо хмыкнув, мазнула ее йодом.

Запрос на Украину был отправлен, наверное, не по Всемирной паутине, а в клювах почтовых гусей, неторопливо шагавших мимо пограничных застав внутри единой когда-то страны. Во всяком случае, ответ на него пришел только через неделю, когда Ковач уже смирился с возможностью промышленного шпионажа, расслабился и перестал бояться. Результаты запроса ввергли его в ступор, а в голове забился бестолковый вопрос: «Что же делать дальше?»

— Но это еще ничего не значит, — обнадежил Зайцев. — Может, она под другой фамилией заканчивала. Потом вышла замуж, поменяла. И имя в документах могло быть другое — Елена, например. А то что это за комсомолка — Леоция?!

— Позвони ей, спроси, — решил Ковач. — Потом еще раз запрос отправишь.

— А смысл? Она же временная.

— Посмотрим.

Новость не давала ему покоя. Через несколько часов он не выдержал и решил навестить засекреченного миколога-технолога. «Заодно предупрежу, чтобы сообщила Зайцеву всю необходимую информацию. И контрольных шиитаке посмотрю», — думал он, направляясь к лаборатории.

— Здравствуйте, проходите, — кивнула гладкой головой Леоция. — Вот халатик…

— Что это за компост? — строго спросил Ковач. — А это что за гриб?

В большом поддоне лежало розовое, крупное, причудливо изогнутое.

— Auricularia, — удивилась Леоция. — Неужели не узнали?

— Такая большая?

— Будет еще больше. Я ее специально выращиваю, подкармливаю. Царевна растет. — Она нежно прикоснулась к мясистому краю, пронизанному красноватыми жилками.

— Вообще-то царь природы — человек, — заметил Ковач.