— О стихийнике, — подал голос Скворцов.

— Или об очень сильном стирателе, — сказал Шульц.

— «Книжный мир» принадлежит Резнику, и Резник же купил «Узницу»… Следите?

— Уже несколько дней следим, Валя, — потянулся Шульц. — Симплифицируй дискурс.

— И с Резником Коваленко воевал за помещения в «Пассаже». Допустим, Коваленко нанял Александрийского, чтобы поквитаться с конкурентом. Но выходит, что Чичко имел сообщника — сам себя он из задержанных «выписать» не мог.

— Но ведь сообщник, — медленно проговорил Шульц, — должен был знать, что планируется облава…

В этот момент сотовый у Скворцова заиграл Моцартом.

— Слушаю, — сказал следователь и вдруг расплылся в широкой улыбке. — Ну, Дантес, теперь ты меня оставишь в покое. Взяли твоего Чичко.

— Как — взяли?

— Ты будешь смеяться, — сиял Скворцов. — Звонили из аэропорта. Он пытался улететь первым классом, как обычно летает Коллегия, но у него кончилась авторская лицензия. В общем, его поймали, когда он пытался подправить число пассажиров на рейс… И теперь везут к нам.

— Мне таки совсем неинтересно говорить без адвоката, гражданин начальник, — с ходу заявил Чичко.

— Адвокат задерживается, — ответил Валентин, закрывая на ключ дверь кабинета. — А мы пока… так побеседуем.

— Может, не надо, Валя? — с опаской спросил Шульц. — А то будет как в прошлый раз, потом не отпишемся.

В широко раскрытых глазах писателя читалось желание и одновременно нежелание знать, что было в прошлый раз.

— Вот что, начальник, — сказал Чичко. — Чистосердечно скажу как на духу: вывеску в «Пассаже» я не трогал. И в «Книжном» тоже.

— А друзья твои, верно, думают не так, — усмехнулся Шульц.

— Ну, положим, — признался Чичко, — «Кузница» — моя работа. Ну так это же немножечко маленькая шалость! Это ж не стоит выеденного гроша, я вас умоляю! А тут серьезные люди пытаются меня упаковать за «Пассаж»!

— Это Коваленко тебе его заказал?

— Начальник, да ты посмотри на меня! Вот где я, а где «заказал»? И за «Пассаж» за ваш я не знаю ничего…

— Ты еще скажи, что и Коваленко не знаешь, — посоветовал Шульц.

— Таки шо, если знаю?

— Перестань изображать одессита, — велел Дантес. — Одесса от нас далеко.

— Магадан ближе, — подтвердил его напарник.

— Получишь за умышленное искажение произношения. Статья сто двадцать первая РК РФ, слышал? Так говоришь, и вывеска в «Книжном мире» — не твоих рук дело?

— Не моих, не моих! Тебе любой скажет, я честный человек. Чужое-то на меня зачем вешать, разве оно мне нужно?

— Видишь ли, — сказал Дантес, глядя в глаза незадачливому автору, — почерк везде один, буква одна. Ты сказал, что поработал над «Узницей», — почему же я должен верить, что два других случая — это не ты?

Чичко-Александрийский захлопал глазами.

— Раве что ты работал с кем-то… и этот кто-то решил тебя подставить?

— Ну шо ты стоишь у меня над душой, начальник, как памятник коню маршала Жукова? — тоскливо вопросил Чичко. — Зачем же я друзей буду выдавать?

Чичко запирался, хотя особого резона молчать не имел. Ему выгоднее было бы сдать сообщников — и раз он молчит, значит, боится их больше, чем корректоров. Зря, вряд ли Коллегия авторов погладит по головке того, кто покусился на «Пассаж».

— Не хочешь выдавать — хорошо. Шульц, давай посчитаем, сколько у него получится. За «Кузницу». За «Книжный мир». За «Пассаж»…

— Да я ж вам родным языком говорю! — взвыл писатель.

— И за попытку к бегству, — добавил Шульц.

— И за попытку. Слышишь, гастролер из Одессы? Раньше бы тебе высшую меру дали, а теперь…

— Нет, вы гляньте, люди добрые! — безнадежно вскричал Чичко. — Подивитеся!

— И сто двадцать первую статью я ему все-таки приплюсую, — не выдержал Дантес. Он склонился над подозреваемым: — Ты лучше по-хорошему признайся, кто с тобой работал. Или я тебя на двадцать лет отправлю Розенталя читать!

— Валя, Валя, тише, не нервничай.

— Ладно, — сказал Чичко, вдруг потеряв всякий акцент. — Ладно, я расскажу. Но учтите: «Книжный» и «Пассаж» я не трогал. Что я, сам себе враг? И не вешайте на меня что попало…