В этот момент я услышала тихое «Бэмби» Вилена. Установив источник звука, разворачиваюсь к Рэду и смотрю ему за спину.

Вилену, сидящему справа от брата, как раз подали полотенце.

Он спрашивает меня шепотом, почти одними губами:

— Ты чего не кушаешь?

Я слегка пожимаю плечами, и возвращаюсь в исходное положение. Хороший вопрос. Так все-таки, почему запах еды не возбуждает во мне аппетит? Возможными причинами являются, как отсутствие голода из-за стресса, так и отсутствие вилок за столом.

Я не могу не переставать задаваться вопросом отсутствия женщин на церемонии и пире. Но ответ рано или поздно придет, просто не надо торопить события. И еще — что меня ждет в ближайшие часы? Какие вообще у них здесь семьи — моногамные или полигамные? Если второе, то не повезут ли меня сразу после пира в некий гарем? И, самое главное, будь то первым или вторым видом семьи — не предъявит ли Рэд свои супружеские права-притязания на меня? Глупо, конечно, но я почти уверена, что нет. Во-первых, у него было достаточно времени и возможностей взять меня силой ранее, но он же этого не сделал? И второе, не самое рациональное объяснение моей уверенности, состоит в том, что я инстинктивно чувствую себя в полной безопасности рядом с ним. Но, опять же, я могу и ошибаться ( вспомни хотя бы свое предположение о методах лечения в психбольнице). Как бы там ни было, я ему без боя не отдамся… Не знаю, как я строила свои интимные отношения раньше, но осознаю свое отношение к ним достаточно отчетливо. Для меня мало быть привлекательным ( в случае Рэда — очень, слишком привлекательным) мужчиной, чтобы захотеть заняться с ним любовью. Мне необходима для физической близости близость эмоциональная — такая, чтобы я отдавала себя всю без остатка и без оглядки… Э-воно-как… Какие мы футы-нуты… Да, я такая… Ну и пусть кто-то попробует кинуть в меня за это камнем…

Вижу, как Рэд делает какой-то знак рукой, и через минуту перед нами ставят блюда, наполненные пирогами с какой-то начинкой (судя по цвету наполнителя, это — варенье). Я не притрагиваюсь и к этому. Хотя, признаюсь, воздержание стоило мне некоторых усилий, что означает мое неравнодушное отношение к сладкому. Хм, Бэмби, да ты — сладкоежка.

Проходит еще минут десять, и мой муж тихо спрашивает, готова ли я покинуть пир. Сразу после моего кивка, он встает, следом поднимаются на ноги все присутствующие. И, выждав крик «Аве Прим», мы выходим из-за стола по направлению к носилкам.

Принесли нас к фасаду большого, но обыкновенного (без изысков и определенного стиля) трехэтажного дома. Створки дверей распахнуты настежь. По бокам от них стоят два здоровых молодца в форме (судя по расцветке — военной). Рэд прошагал мимо них, лишь на секунду остановившись в проходе, и даже не оглянулся, иду ли я следом. Мы заходим в огромный светлый холл. У противоположной от входа стены — большая деревянная лестница. По ней мы поднимаемся на второй этаж, и поворачиваем направо по коридору. Коридор заканчивается одной-единственной дверью.

Рэд открывает ее, и останавливается, пропуская меня вперед. Ага, значит наедине мы, все-таки, леди и джентльмен. Лады…

Я захожу в просторную спальню (большая кровать не оставляет сомнений по поводу назначения этой комнаты), подхожу к закрытому серыми шторами «во всю стену» окну, и поворачиваюсь к нему спиной, чтобы хорошенько осмотреться вокруг.

Помимо огромного «под потолок» глухого шкафа и кровати, других предметов мебели здесь нет. Зато есть большой камин.

Пол покрыт длинноворсным, абсолютно белым ковром.

Я слегка нахмурилось, обратив внимание на черно-красное постельное белье (фу, какая пошлость).

Рэд уловил это и пробормотал:

— Завтра тебе принесут белье других расцветок — выберешь на свой вкус сама.

Не считая входной из коридора двери, я вижу еще две.

Рэд открывает одну из них, и я определяю, что за ней находится ванная комната.

Пока мой новоиспеченный супруг находится там, я не двигаюсь с места.

Рассматривая обшитый деревянными панелями потолок, находящийся метрах в четырех (не меньше) от пола, улыбаюсь, некстати пришедшей мне в голову, мысли о том, как сложно менять на такой высоте лампочки в шикарной кованой, со стеклянными висюльками, люстре.

Губы возвращаются в холодную полоску, как только Рэд выходит из ванной и начинает медленно приближаться ко мне. С каждым его шагом, моя поза становится все более застывшей, а пульс — все более ускоряющимся.

Рэд подходит почти вплотную и слегка качает головой:

— Бэмби, у тебя губы от страха посинели — перестань, пожалуйста, так напрягаться. Ты уже ясно дала мне понять, что спать мы вместе не будем. Ты же не думаешь, что я сделаю тебе что-то против твоей воли?

Я отрицательно машу головой, и он мягко поглаживает своим пальцем мои губы:

— Постарайся, пожалуйста, больше не доводить свои губы до посинения, — убирает руку от моего лица, и ухмыляется какой-то своей мысли, — потому что в нормальном состоянии у них изумительный розовый цвет.