— Знаю, — коротко ответила я.

— По воле отца твоего, Светлого князя Всеволода Мудрого, полной его наследницею становишься ты. Принимаешь ли волю отца своего?

— Принимаю.

— Отказываешься ли ты от прежней жизни своей, и принимаешь ли ты за свою, жизнь своего народа?

— Отказываюсь. Принимаю.

— Протяни руки свои вперед, дланями вверх, и пройди мимо сих людей, близких тебе по крови, духу или закону. За народ свой княгиня должна уметь страдать, но пусть та боль, которая достанется тебе ныне — станет последней, испытанной за время твоего правления.

Я знала суть этого ритуала — все было очень просто. Я должна была пройти мимо каждого присутствующего человека, и получить чисто символический удар дубовой ветвью по ладоням. Это означало, что я понимаю всю свою будущую ответственность, не боюсь боли, и понимаю, что меня ожидает. Я и была готова к этому. Но не к тому, что первая же бьющая меня ветвь вдруг обернется невероятно колючим розовым прутом! Никогда не любила розы, и теперь я даже знаю почему. После первого удара на ладонях остались довольно заметные царапины. Любава, ударившая первой, в ужасе отбросила от себя двуличное растение, которое на земле вновь стало безобидной веточкой дуба.

— Продолжать, — сурово произнес Огневит, поджав губы. Правильно, ритуал ни за что нельзя прерывать, иначе мне никогда не стать княгиней. Ставки были слишком высоки, а потому я покорно терпела терзающие плоть удары. Когда я получила последний удар — ладони немилосердно ныли и кровоточили.

— Осознала ли ты бремя власти княжеской? — продолжил волхв.

— Да, — ой осознала, еще как осознала! Покажите мне только того, кто эту гадость мне подстроил, так то, что я сделаю с ним и розовым кустом, будет наблюдать палач, и заливаться от зависти горючими слезами…

— Клянешься ли ты быть справедливой и беспристрастной, править мудро и по совести? — продолжал волхв. Церемония оказалась жутко нудной, осознанию этого очень способствовали чешущиеся и горящие огнем ладони.

— Клянусь.

— Да будет клятва твоя услышана повсеместно: и Древесной Кроне в Корня Древесных. Да будет новая Светлая княгиня — Ярослава, дочь Всеволода! — волхв широко взмахнул посохом, и на моей осинке образовалось грубо вырезанное подобие короны. Одновременно с этим я почувствовала тяжесть на своих висках, и поняла, что деревянная корона заняла свое место на моей голове. Все, ритуал закончен. Дальше — только поздравления, и грандиозная пирушка в тереме.

— Поприветствуем же новую Светлую княгиню — Ярославу! — патетично провозгласил волхв, и все дружно согнулись в поклонах. Новая жизнь моя начиналась жутким раздражением и капающей с ладоней кровью.

Дальше мне шустро замотали ладони, наложив на ранки кашицу из подорожника, бесцеремонно (ибо надо торопиться, гости все голодные и уже в зале!) вытряхнули из савана, одели ужасно тяжелое, неудобное и негнущееся во многих важных местах, княжеское платье, украшенное драгоценными камнями и золотым шитьем. И, наконец-то, слава Древу, прикрутили накладную косу, без которой на людях было появляться чревато.

Правда, прежде чем повести меня в зал и хоть немного покормить, меня, как диковинную зверушку, провезли в богато украшенной телеге по всему городу, показывая оному, какая у них новая княгиня. Бьюсь об заклад, лица моего никто не запомнил, зато платье явно бросилось всем в глаза, и в ближайший месяц обсуждать будут именно его, злобно перешептываясь, что, мол, вот на что идут их налоги. А то, что платье вообще еще прабабушкино, просто перешитое по новой моде, никого не интересует.

Впрочем, возведение на трон тоже имело место быть. Наши предки почему-то думали, что это как-то некрасиво — пришел новообъявленный князь и просто так сел на трон. Не тот накал эмоций. Потому, согласно устоявшейся традиции, волхв и воевода Светлого князя на трон именно возводили. В смысле, поднимали на руки, сдержанно пыхтя и отдуваясь, и облегченно сбрасывали на трон. Помню, читала я как-то один пример, когда воевода и волхв не сумели донести некоего особо обширного телом князя, и просто рухнули под его весом. А вот под весом некой княгини рухнул уже сам трон…

Мрачнее мысли мои немного рассеялись при виде накрытых столов с едой. Я мужественно вытерпела процедуру возведения (не такая уж я и толстая, Огневит и Ратмир пыхтели, отдавая дань обычаю), и уже искренне надеялась перекусить, но… на княжеском пиру мне даже не дали нормально поесть, из-за чего мне захотелось запустить в кого-нибудь супницей, и спрятаться под стол. А что, я княгиня, меня бить никто не посмеет, зато друг между другом… о, вспомнятся все обиды и выльется все накипевшее!

Как это ни прискорбно сознавать, такого я не позволила бы себе и в бытность княжной. А уж княгиней — и подавно. Потому я мрачно выслушивала сыплющиеся непрерывным градом поздравления, и безумолчную болтовню Альберта. Вот ему в рот хотелось запихать зажаренного целиком молочного поросенка — может, хоть пока жевал, молчал бы?

— Ах, княгиня, — целовал он мне пальчики под общее умиление гостей. — Бесконечно счастлив поздравить вас с этим прекрасным днем.

— Бесконечно счастлива сказать вам спасибо, — отвечала я, нацеливаясь отщипнуть хоть махонький кусочек от бочка фаршированного карпа… ну вот, из-за того, что неумный жених вновь полез доказывать мне бесконечность своего счастья — карпа унесли. Одно радует — теперь на меня хотя бы не будут покушаться. Потому как я уже княгиня, и до того, как рожу Альберту наследника — убивать меня никому не выгодно…