— Моя императрица.

«Как ты могла подписать подобное соглашение?! Святая наивность, жизнь тебя совершенно ничему не учит!»

Катарина перечитала эти строки в третий раз, нахмурилась, но стоически вернулась к прочтению.

«Зачем ты это сделала, Кати? Зачем?! Или Хассиян столь хорош в постели?»

Чуть поджав губы, Катарина невольно взглянула на постель… Да, хорош, даже слишком, и он добился того, что герцогиня тае Дартан с замиранием сердца ожидает каждой ночи… но проводить их ей все так же приходилось в одиночестве. И понять, было ли это следствием его обиды, или же очередным этапом соблазнения, Катарина не могла.

«Катарина, душа моя, Катарина, твоя влюбленность в Ранаверна была следствием лаандана, но объясни мне, какой из порошков использовал этот укротитель диких животных, чтобы привязать к себе твое сердце? Остановись. Пока не поздно, пусть объявит своей женой Елизавету, твоей сестре подобный статус будет только в радость. И возвращайся, Кати… возвращайся ко мне, дни нашего большого мальчика уже сочтены. Он болен, а врачи «не могут» ему помочь. Возвращайся, прошу тебя».

Послание доставили на рассвете. Одна из служанок, словно нечаянно обронила запечатанный конверт, который упал в ладонь спящей Катарины, а девушка удалилась, оставив утреннее платье для герцогини.

В результате Кати отказавшись от завтрака, вновь и вновь перечитывала написанные уверенной рукой строки, в которых была благодарность и вместе с тем негодование, выраженное лишь одним предложением: «Я же просила, только не он!».

Руки новоиспеченной герцогини дрогнули, но письмо она удержала.

«Вернись в Шарратас, Катарина! Вернись сама и сейчас. Я не потерплю Хассияна, Кати. Кто угодно, только не он. В день, когда ты получишь это письмо, на закате у замка тебя будет ждать карета, с изображением орла в орнаменте. Ты выйдешь из замка и сядешь в эту карету, Кати. Ты сделаешь это! Не заставляй меня угрожать».

Она еще долго сидела у окна, вновь и вновь вчитываясь в эти строки. Вот только поводов для возвращения у Катарины не было. Как и желания покидать Ратасс.

Во внутреннем дворике послышался шум открываемых ворот, цокот копыт по брусчатке, а после и голос раннего гостя — судя по тону, Хассиян был не в духе.

Катарина стремительно поднялась, торопливо спрятала послание в шкатулку с драгоценностями, заперла, вернула медальон, который и открывал резной сундучок, обратно. Застегивающей цепочку и застал ее император, без стука вошедший в спальню второй супруги. И Кати вздрогнула, увидев нечто невероятное — Ян был пьян. Абсолютно и совершенно. Едва на ногах держался. А еще… Хассиян был зол, практически в ярости. Но напугало герцогиню иное — его глаза…

— О Пресветлый! — воскликнула Кати, которая не могла и пошевелиться от ужаса.

— Ты! — сорвался на крик император. — Исчадие ада, сжигающее меня изнутри!

Она не слушала. Ни этого, ни остальных эпитетов… Подбежав к мужчине, встала на носочки, обняла его лицо и чуть потянув на себя, вгляделась в его глаза… И вскрикнула, осознав что предположение было верным — Хассияна отравили.

— Не смей ко мне прикасаться! — заорал он.

В ответ Кати прижалась к нему, обнимая так крепко, как только могла, и он едва расслышал ее шепот:

— О, Пресветлый, спасибо, что привел его ко мне.

— Я сам пришел, — грубовато ответил Ян, и вдруг голос его охрип, а слова вырвались не те, что желал произнести. — Мне плохо, Кати…

В следующую секунду, она отступила, вышла из спальни и потребовала как служанок, так и помощи стражников.

— Не смей поворачиваться ко мне спиной! — ревел позади нее император Ратасса.

«Яд морской рыбы. Расширенный зрачок, учащенное дыхание, приступ гнева, — шептала про себя Катарина, — противоядия нет… нет… никакого. Нужно избавиться от яда!».

— СТРАЖА!!! — ее крик казалось, расколол небо надвое.

Ее небо! Ее личное небо, в котором прежде была значима лишь ее семья, а сейчас вдруг обрел важность Хассиян и его жизнь.

На ее зов, прогромыхав по лестнице башни, явилось шестеро закованных в латы воинов, позади них толпились служанки.

— Император Хассиян отравлен! — каким-то чужим, не своим голосом, возвестила Катарина.

А в мыслях пронеслось «Ты так божественно произносишь мое имя» — и сердце сжалось… но на слезы времени не было.

— У меня только один шанс его спасти, — продолжила она. — И потребуется ваша помощь. Помните, в случае отказа я, как вторая супруга императора, обвиню вас в измене. И еще — любые слова его величества сейчас будут сказаны им под влиянием яда. — А затем к служанкам. — Воды, много! Сменные простыни! Быстро! Воины, за мной!

Хассиян, слушавший и слышавший ее слова, презрительно искривил губы и нагло вопросил:

— И что ты задумала?

Кати не ответила ему ничего, не глядя на стражников, она отдала приказ: