Мировая практика орнитологии знакома с методом «приемных родителей». Но прежде чем этим методом воспользоваться, надо решить множество вопросов, в том числе обстоятельно изучить серого журавля: сколько гнезд его на землях заповедника? Как растит птенцов? Где зимует?

...Юрия Маркина упоминал Приклонский во время нашей короткой беседы. «Это полевой орнитолог, он занимается нашим серым журавлем,— сказал тогда Святослав Георгиевич. — Обязательно отыщите его». Но когда бы я ни подходила к домику Маркина, хозяина не заставала.

Наконец в один из вечеров окно в доме Маркина засветилось. Я постучала. Хозяин крикнул: «Входите, открыто!» — и сам вышел нам навстречу, светлоглазый рослый парень в грубом свитере. «Сидеть, Туруйа!» — строго сказал Юра, придерживая рукой рослую лайку, и пригласил нас в комнату. Быстро расчистил от журналов и книг низкий столик, поставил чашки с крепким чаем, пепельницу...

— Сейчас, во время прилета журавлей, и в разгар лета, когда птенцы вот-вот встанут на крыло,— самая работа,— начал разговор Юра.

Маркин недавно кончил Воронежский университет, но, будучи студентом, каждый год приезжал в заповедник работать. Вообще-то он мечтал обнаружить гнездо черного журавля, но, когда гнездо его нашли, переключился на серого.

Юра рассказывал, как они работали методом пеленгации. Журавли прилетают, занимают территорию и по утрам, на зорях, издают унисональные крики — он и она вместе, предупреждая, что этот клочок земли занят. Так вот, учетчики, человека три, с рассвета и до семи часов утра из разных близких к друг другу пунктов прослушивают болото — берут азимут по компасу в сторону крика. Все фиксируется: момент крика и его продолжительность, предполагаемое расстояние до кричащей пары, характер крика — полетный, сторожевой, брачный, охранный. Полученные азимуты наносились на карту, в большинстве случаев линии пересекались и давали точное местонахождение кричавшей пары. Раньше считалось, что в заповеднике гнездится лишь около 20 пар, орнитологи установили — не менее 80...

Журавли, рассказывал Юра, скрытные, осторожные птицы. Услышав или увидев наблюдателя, птица уйдет от гнезда, и обнаружить его можно, лишь подойдя вплотную. Построено оно из тростника или осоки. Ищут орнитологи гнезда и с высоты, с борта Ан-2, и просто так, бродя по болотам. «Вот думаю натаскать Туруйю, — говорил Юра. — Пусть помогает. Кстати, Туруйа — по-якутски это журавль...»

Юра вышел нас проводить. В поселке во многих окнах еще горел свет. Сильнее, чем днем, шумели сосны. И все-таки было тихо, очень тихо: не хватало криков журавлей. Вдруг слух уловил какой-то легкий шорох. Я спросила, что бы это могло быть.

— Это наши хищники,— ответил Юра.— Их привез Альбинас Шална. Растет наш генетический банк...

С Альбинасом мы познакомились утром. Он шел по главной улице поселка нам навстречу: высокий, в темном пальто, застегнутом на все пуговицы, в руках держал огромное черно-белое перо.

— Беркут! Линяет. — Протянул он перо, и мы разговорились. Альбинас все время улыбался в черную густую бороду, и светлые глаза его тоже улыбались.

Он забежал домой переодеться: сменил пальто на телогрейку, взял перчатки и повел нас в питомник. По дороге рассказывал:

— Я родом из Литвы, жил около заповедника Жувинтас. Отсюда, наверное, и любовь к птицам... И жена моя, Эмилия, тоже из Литвы. Сейчас кончаю в Вильнюсе педагогический институт, заочно учусь на биофаке. Мы с женой работали в Киргизии, в питомнике Семиз-Бель, занимались хищными птицами. А потом решено было перевезти их сюда — и перевезли. 21 птицу...

Птицы пока содержались в клетках, вольеры только начинали строить.

— Знакомьтесь, — улыбнулся Альбинас, показав на небольшого серенького сокола. — Балобан, занесен в Красную книгу СССР, не исключено, что гнездится и в Рязанской области. А это бородач, занесен в Международную красную книгу...

Бородач смотрел на нас злым красноватым глазом и свистел. Загнутый клюв, черно-белая борода, бело-желтые штаны — создала же природа такого! Гриф в соседней клетке сидел нахохлившись, косил черным глазом и казался воплощением меланхолии. Альбинас отворил клетку с беркутом, надел перчатки, подержал птицу на правой руке, посадил на плечо. Беркут застонал, распахнул крылья, закрыл плечи и голову Альбинаса. «С птицей надо каждый день возиться, — сказал Шална, возвращая беркута в клетку.— Иначе дичает...»

Накормив птиц, Альбинас присел на пригретое солнцем смолистое бревно и, поглядывая на своих питомцев, рассказал, как он их вез.

...Сначала километров триста из Семиз-Беля в Кара-Чингильское охотничье хозяйство. Там к Альбинасу подъехал на помощь Юра Котюков из Окского заповедника. (Опять Котюков! Похоже, моя дорога лежит теперь прямо на Липовую гору...) Юра — молодой орнитолог, но опыт перевозки птиц у него есть: вывозил журавлей из Чебоксар, из Москвы, из Центрального лесного заповедника... Вдвоем с Юрой сделали 11 клеток, небольших: надо ограничить свободу передвижения, это известно. Для бородачей и грифа — одиночки. Сверху клетки затянули льняной тканью, чтобы свет был рассеянным.