— Нам стоит почаще так ссориться.

Через десять минут Дэн должен был вставать — идти в душ и бриться, чтобы успеть к шести утра на дежурство. Перед уходом он принес мне кофе в постель, поцеловал в голову.

— Мне пора, — нежно произнес он.

После того как он ушел, я долго сидела в кровати с кружкой кофе и пыталась привести в порядок тревожные мысли: мы занимались любовью в «опасные дни» моего цикла. А я не предохранялась.

Следующие несколько недель я посвятила обновлению домашнего интерьера. Мои месячные так и не пришли. Когда задержка составила уже четыре недели, я заставила себя позвонить нашему местному доктору и договорилась о тесте на беременность. На следующий день я поехала в клинику, где мне вручили стеклянную мензурку и отправили в ванную. Когда я вернулась с образцом мочи, доктор сказал: «Позвоните завтра моей медсестре, и она сообщит вам результат».

После визита к доктору я угостила себя ланчем в городе и сходила в кино. Дома я была около пяти вечера. Дэн вернулся раньше меня. Он сидел за кухонным столом с бутылкой пива, и вид у него был несчастный.

— Ты что-то рано сегодня, — сказала я.

— Ты беременна, — ответил он.

Я напряглась.

— Только что позвонила медсестра доктора Регана, сообщила результат анализа, — сказал Дэн. — Результаты прислали рано, и они решили, что нам не терпится узнать новость.

— Понятно… — промямлила я, избегая встречаться с ним взглядом.

— Мои поздравления, — сказал он, — и спасибо, что посвятила будущего отца в курс происходящего.

— Я собиралась тебе рассказать.

— Приятно слышать… тем более что я и в самом деле каким-то образом причастен к этому. И как давно ты об этом знаешь?

— Только что узнала.

— Ты понимаешь, о чем я. Когда ты заподозрила беременность?

— Недели две тому назад.

— И все это время скрывала от меня?

— Я не хотела ничего говорить, пока не выяснится, так ли это.

— Но почему? Может, ты собиралась предпринять что-то без моего ведома?

— Ты знаешь, что я бы никогда этого не сделала. Разумеется, я сохраню беременность.

— И на том спасибо. Но я до сих пор в шоке оттого, что ты ничего мне не сказала.

— Я не хотела напрасно обнадеживать, а вдруг…

Это была откровенная ложь. Я ничего не сказала Дэну, потому что боялась сказать. Даже зная, что сохраню ребенка, нисколько не сомневаясь в том, что Дэн никогда от него не откажется, я все равно не могла преодолеть страх. Невероятно, но я и сама не понимала, что мешало сказать правду. Одно было ясно: не могу, и все тут. Но он, похоже, купился на мое надуманное объяснение:

— И все равно следовало сообщить мне. Мы ведь одинаково ответственны за это, верно?

— Конечно, — тихо ответила я.

— И поскольку мы счастливы вместе…

— …это отличная новость, — закончила я за него, стараясь, чтобы мой голос не звучал слишком печально.

— Это самая лучшая новость, — сказал он, заключив меня в объятия.

Я откликнулась на его нежность. Я подыгрывала ему, стараясь изображать радость в этот столь значимый для каждого момент, но для меня почему-то омраченный сомнениями. Я не знала, что чувствовать.

Потом, когда Дэн допивал уже третью по такому случаю бутылку пива, а я потягивала чай, он с энтузиазмом рассуждал о том, что появление ребенка не помешает моей работе в школе, поскольку можно будет найти няню.

— Надо предупредить в школе еще до начала учебного года, — сказала я.

— Уверен, они обрадуются этому известию.

— Но одно условие, — попросила я. — Хотя бы пару месяцев не говорить ничего нашим родным — просто на случай, если будет выкидыш или еще какие проблемы.

— Как скажешь.

Но, разумеется, я первая нарушила это условие, проболтавшись своей единственной наперснице. Как-то вечером, когда Дэн был на ночном дежурстве, мне позвонила Марджи, чтобы сообщить, что ее мать наконец-то наняла себе сиделку и помощницу по хозяйству, так что она смогла вырваться на свободу и подыскала себе маленькую квартирку на другом конце города.

— А почему же ты не рванула обратно в Париж?

— Потому что меня назначили помощницей управляющей сувенирного магазина музея. Я понимаю, это слабое объяснение, но послушай, все-таки это работа, а я подписала договор аренды студии на год, и я понимаю, что впрягаюсь не в свое дело и все такое… бла-бла-бла… а это значит, что я больше не хочу об этом говорить. Что там у тебя?

Взяв с нее клятву хранить строжайшую тайну, я поделилась с ней новостью о своей беременности.

— Ты меня разыгрываешь, — сказала она.

— Если бы… Ты не проболтаешься?

— Да нет, конечно.

Молчание. Я почти не сомневалась, что Марджи борется с настойчивым желанием дать мне совет.

— Послушай, если ты счастлива, то и я счастлива.

— Из чего следует вывод, что, по-твоему, я сошла с ума.

— Хочешь правду? Да, идея стать матерью в возрасте двадцати двух лет пугает меня до чертиков. Но это что касается меня. А ты ведь совсем другая, так что я уверена, ты блестяще справишься с этой ролью.