Он смотрит на меня совершенно ошеломлённый.

— Там этого не было! Ты сказал только, что… трудолюбивый… гордый…

— И честный! А это значит — говорить правду, вернуть куклу, извиниться…

— Гм, — хмыкает он. и задумывается.

По-видимому, это выше его сил. Он бросает на меня взгляд, но тут же отводит глаза.

— Руки вымою два раза, — решает он, — но извиняться не буду.

— Это будет нечестно, — говорю я тихо.

— Три раза… — шепчет мальчик. — И лицо и коленки..

Я остаюсь непоколебимым. Он не понимает, почему даже такая жертва не производит на меня впечатления. Ещё минута размышления, потом он потихоньку сползает с кресла и направляется к дверям.

— Куда же ты? — спрашиваю я.

— У меня срочное дело, — хмуро отвечает он и торопливо идёт к двери. — Воспитываться будем весной. — И сын исчезает.

Вскоре возвращается жена. Как бы оторвавшись от спешной работы, я говорю:

— Я тут немножко занимался воспитанием твоего сына…

— Я уже успела это заметить, — отвечает она. — Когда я вошла, он закричал: «Чего так поздно, мама, чёрт побери!»

За ужином она несколько раз повторяет:

— Когда едят суп, воду не пьют, слышишь? Не бери первый, подожди, когда возьмут взрослые! Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не чавкал!

Затем она поворачивается ко мне:

— Ужасно! Ребёнок растёт дикарём. Никто им не занимается… всё лежит на мне…

Я смотрю на сына. Он смотрит на меня, и я думаю, что не ошибаюсь, когда замечаю в его больших глазах проблеск, — может быть невольный, но несомненный, — проблеск мужской солидарности.

Перевод В. Петровой.

В объятиях Музы

Это было давным-давно, а когда — не ведаю, старая вещунья знала, да мне не сказала, всё твердила, что забыла; сама от молчания сохла да худела, а сказать ничего не хотела; так и померла. Знаю только, что в некотором королевстве правил благородный и могущественный король и была у него красавица дочь — принцесса. Жили они в каменном королевском замке на высокой скале, семью башнями укреплённом, верным войском охраняемом. Жили-поживали и прожили бы так до самой смерти, кабы королевская дочка как-то раз вдруг не вздумала, что хочет выйти замуж.

Она тотчас пошла к отцу на самую высокую башню, стала пред золотым троном и говорит:

— Ваше королевское величество отец, принцесса — тоже человек. Потому изволь выдать меня замуж, да немедленно.

Испугался могущественный король и созвал своих мудрых королевских советников, чтобы они подали ему совет. Советники судили да рядили и, наконец, порешили, что во всякой порядочной сказке принцессе положено тихо и смирно ожидать, пока к ней посватаются, ради неё на край света поскачут и обратно вернутся, злого колдуна убьют и хорошенько дракона отделают. Словом, чтобы девушка дожидалась подходящего королевича или какого-нибудь другого государственного служащего, или, на худой конец, Иванушки в солнечных одеждах. А не то — что подумают в соседнем королевстве, не говоря уж об оппозиционной печати?!

Только принцесса и слушать не слушает — хочу замуж — и всё. Мол, и в самом дурацком фильме — двух часов не пройдёт, а принцесса обязательно выходит замуж.

Что было делать бедняге королю? Разослал он гонцов и трубачей во все четыре стороны и велел во всех концах королевства торжественно возвестить, что светлейшая принцесса желает выйти замуж и что претенденты на её руку могут в добровольном порядке являться в королевский замок ежедневно от 14 до 16 часов; форма одежды парадная.

Женихов разных нагрянуло видимо-невидимо: рыцари в ослепительных доспехах, княжичи в пурпурных одеяниях, полководцы в сверкающих шлемах с плюмажами, длиннобородые мудрецы, принцы — законные наследники из соседних государств, пришёл даже один лирический поэт, лауреат королевской премии. До всех донёсся слух о необычайной красоте королевской дочери, о её добром и ласковом характере, а также о предназначавшейся ей в приданое половине королевства, на что в те времена можно было вполне прилично прожить.

Но принцесса сидела, сидела, на женихов глядела и ни словечка не проронила. Прекрасные молодцы опускались перед нею на колени, складывали к ногам её дары невиданные, изысканными словами признавались ей в любви и клялись в верности до гроба. А принцесса, грустная-прегрустная, отвергала одного за другим и время от времени роняла горькую слезу.

Долго ли, коротко ли, лопнуло у старого короля терпение, и он закричал:

— Чёрт побери, дочь моя, хочешь ты замуж или не хочешь?

— Хочу, — с болью в сердце ответила принцесса.

— Так чего же, наконец, ты не выберешь кого-нибудь? Ведь женихов тут пропасть, один другого краше!

— Ах я несчастная, — заплакала принцесса, — не хочу я этих.

— А какого же ты хочешь?

Тут принцесса подняла заплаканные глаза и прошептала:

— Хочу положительного героя.

— Чёрт бы тебя побрал, — не сдержался король, — что выдумала! Цвета нашей атлетики ей мало! Пренебрегла нашими лучшими княжескими кадрами! На положительного героя позарилась! Я всегда говорил, что мать тебя балует…