— Да.

Хорошо ли вы были с ней знакомы?

Не очень. Мы познакомились на коктейле, устроенном, одним из моих пациентов. Она рассказала мне о своей работе. Я предложил ей встретиться с Ричи и обсудить некоторые вопросы.

— Это было именно так?

— В двух словах, да.

— У вас не было романа с Джессикой Стивенсон?

Тут я почувствовала, насколько лучше было бы задавать вопросы Тиллотсонам раздельно.

Вы что, серьезно? — спросил Картер

Да, — ответил Гевински. — Серьезно.

Нет. У меня не было с ней никакого романа.

Почему бы нам не позвонить Джессике Стивенсон и не спросить ее? — предложила я.

Уже поздно, и у вас пистолет, миссис Мейерс, — сказал Гевински. — Хотя, сама по себе идея неплохая — это даст нам всем небольшую передышку. Кроме того, у меня есть еще несколько вопросов. Позвольте задать их?

Он вытянул руки на стол и наклонился вперед.

— Извините, что вынужден делить это, мистер Тиллотсон. Но такова наша работа: задавать людям не всегда приятные для них вопросы. Итак… док, вы не в курсе, у вашей жены был когда-нибудь роман с Ричардом Мейерсом?

Картер открыл рот, но Стефани быстро произнесла:

— Картер, ты знаешь, ты не обязан отвечать ни на один из его вопросов. Ты ведь знаешь это? — Намек был настолько прямым, как удар; хлыстом по лицу, но, кажется, он возымел действие.

Слова Картера были столь же короткими, как и его волосы:

Уверен, у Стефани не было никаких романов.

Отлично, — сказал Гевински, видимо, довольный. — Отлично.

Но, вместо того, чтобы задать следующий вопрос, он стал усердно запихивать манжету рубашки в рукав, похоже, не замечая, как Стефани переглянулась с Картером, кивнув ему головой.

В этот момент я заметила что-то уголком глаза. Вспышку в окне. Что это могло быть? Ничего страшного, успокаивала я себя, не желая замечать того, чего не хотела видеть. «Это тень», — говорила я себе. Но это появилось снова. Не тень. Полоска света.

Снаружи собрались полицейские. Разрабатывали план? Готовили последнюю атаку? Гевински тоже заметил огонек и на мгновение задумался. Стоит ли ему броситься на мой пистолет? Или провести операцию по защите важного свидетеля: закрыть своим телом Стефани?

Круг света вновь появился внизу — вспыхнул и погас.

— Отлично, — проговорил Гевински, не желая привлекать наше внимание к тому, что там происходило. — Итак, о чем же мы говорили?

— О Стефани, — отозвалась с кушетки Касс.

На секунду Гевински смутился, услышав голос, который он не ожидал услышать.

Почему бы не рассказать правду? — обратилась Касс к Стефани. — Если у тебя действительно был роман с Ричи, это вовсе не означает, что ты убила его. Не каждый адюльтер оканчивается ножом в груди.

У меня не было романа, — рявкнула ей в ответ Стефани. — И тебя это не касается.

— И ты никогда не была с ним в мотеле? — настаивала Касс.

«Забудь об этом», — хотела сказать ей я, но вся моя энергия уходила на то, чтобы понять, что происходит за окнами.

—Нет.

И ты никогда не ужинала с ним?

Хватит. Остановись, Касс!

Не ужинала, — громко сказала Стефани.

Но я знала Касс — она была не из тех женщин, которых можно было остановить громким голосом. Ужин! О, да!

— А как насчет того ужина, на котором ты была вместе с Ричи и Дрисколлами? — вмешалась я.

Я думала, Стефани слишком умна, чтобы изображать дурочку, но она спросила:

— О чем ты?

В тот момент я подумала: «А если это был кто-то другой? Единственное, что вспомнил Том— «Хорошенькая». А Ходжо сказала «протестантка» и «хорошо воспитанная». — Это сужало круг женщин примерно до полумиллиона в Нью-Йорке и его окрестностях.

— О чем вы? — проговорил Гевински.

— Это еще одна ее ложь, — ответила Стефани.

Именно в этот момент, когда я размышляла была ли та «Хорошенькая» и «Протестантка» наездницей из Ллойд Нек, или проповедником с Парк-авеню, — или Стефани Тиллотсон, — полицейские, должно быть, уже гасят свои фонарики и поднимают ружья. Мне надо, или продолжать, или заткнуться.

— В феврале, — начала я, — Стефани ужинала с Ричи и одним из его наиболее крупных клиентов, Томом Дрисколлом. Жена Тома — большой друг Ричи. Я повернулась к Картеру.