«Если вы где-то мазнулись, то на белом костюме сразу увидите — где. И можно тут же поднести прибор и проверить — это у вас радиационное загрязнение или обычная грязь. Вот смысл белого костюма. Он, вопреки обывательским толкам, не отражает радиацию».

Чечеров осматривался на бегу. Дозиметр срабатывал с запаздыванием. Поэтому уровни загрязнения ученый определял… нюхом.

«Там, где больше тысячи рентген в час, очень сильно ощущался запах озона. Пока озона не чувствуешь, значит, еще до тысячи дело не дошло. Вот так в таких условиях и ориентировались. Сам я работал в полях до девяти тысяч рентген в час».

После возвращения Чечеров представил комиссии данные радиационной и тепловой разведки и впечатления от собственных наблюдений. Особенно убедительным выглядело описание оборудования блока — целехонького, свежевыкрашенного. Стало окончательно ясно — никакого пожара не будет. Не нужно ничего тушить, охлаждать и переоблучать людей. Разведка боем закончилась. Началась рутинная работа. Чечеров в сопровождении дозиметристов совершил свыше тысячи (!) подходов к аварийному реактору. Поднимался и в шахту, в которой произошел взрыв.

«Ну вот, а дальше — обследование помещений, оценка уровней мощности дозы. По поручению правительственной комиссии собирал ленты самописцев, оперативные журналы, которые оставались в рабочих помещениях. Эти материалы послужили основой для анализа аварии».

Ученые и дозиметристы из команды Чечерова жили в Чернобыле. Даже военные из дезактивационных отрядов, работавшие в самых «грязных» местах АЭС, смотрели на них с уважением — как-никак, люди в реактор ходили. А эти ребята… получали удовольствие от жизни. Купались в «фоняших» озерах. Ели рыбку «с цезием». Собирали грибы и ягоды в лесу. Да и чем можно напугать того, кто ежедневно получал по нескольку запредельных доз в самом пекле Зоны?

«Цель поставил, маршрут проложил, оделся, обулся и пошел. Но тут были совершенно неожиданные моменты. Например, пришел в санпропускник, а обуви твоего размера нет… А если обувь мала, работаешь два часа и только и думаешь, как бы из нее вылезти. Тут уже не до радиации».

Константин Чечеров весел, бодр, подтянут — несмотря на 20 лет работы в Зоне. Он — единственный из ликвидаторов — признается в любви к радиации.

«Существует радиофобия, то есть боязнь радиации. Но тогда нужно допустить, что может быть и радиофилия. Помните мультфильмы с Гомером Симпсоном?

Что говорил Гомер Симпсон о радиации? «Радиация опасна только для тех, кто ее не любит».

Горечь появляется в голосе Чечерова лишь тогда, когда он вспоминает об ученых мужах и чиновниках из правительственной комиссии.

В первый период ликвидации аварии они продемонстрировали полное непонимание происходящего и обрекли на смерть тысячи ликвидаторов.

«Очень трудным, но правильным было бы решение… не делать ничего. Все, что делали в 1986 году, было абсолютно неэффективно, нецелесообразно или даже вредно. Готов показать на любых примерах… Всем известна вертолетная засыпка. И можно было прочитать в газетах: вертолетчики с ювелирной точностью запломбировали «больной зуб». Но я в шахте реактора был много раз, поэтому могу сказать, что туда не попало ничего! Но размолотили перекрытия помещений барабан-сепараторов. Проломили крышу соседнего третьего блока. И главное, что результата-то не добились. Но мы попали в шахту реактора и увидели, что там и засыпать ничего не надо было. Шахта пустая… А вертолетчики облучились? Облучились. А пыль радиоактивную поднимали каждый раз при сбрасывании? Поднимали…»

Ликвидация последствий аварии начиналась как героическая трагедия, а закончилась трагикомическим фарсом. Об этом с горечью говорят сами ликвидаторы. Теперь Зона — место, где зарабатываются и отмываются деньги. Но пока живы такие люди, как физик Константин Чечеров, жива и память о других временах. Временах, когда человек вступал в схватку с атомом не из-за корысти, а по велению сердца. Ради забытых теперь идеалов.

ГЛАВА 4

ГАРРИСБЕРГ — АМЕРИКАНСКИЙ ЧЕРНОБЫЛЬ

В 1979 году на атомной электростанции на острове Три-Майл каким-то чудом, по чистой случайности, не произошла катастрофа, от которой содрогнулся бы весь мир. За семь лет до Чернобыля радиоактивный газ с атомной электростанции «Три-Майл-Айленд» в густонаселенном штате США Пенсильвания проник в атмосферу, а загрязненная радиацией жидкость из системы охлаждения вытекла наружу и попала в реку в районе города Гаррисберг. Лишь случайное стечение обстоятельств предотвратило трагические последствия аварии…

Лампочки индикаторов на пульте в главном зале тревожно мигали. Повсюду загорелась красная аварийная сигнализация. Начальник смены Уильям Зеве и дежурный оператор Фред Шейманн не могли понять, что значат одновременно мигающие индикаторы — они растерялись в потоке нахлынувшей противоречивой информации. Они не были готовы к такой ситуации.

Утром 28 марта 1979 года на атомной электростанции «Три-Майл-Айленд» произошло именно то, чего никто не ожидал — частично расплавилась активная часть энергоблока АС, ядерного реактора.