И они снова выпили, однако теперь Гвинет с Шилом тоже пропустили тост. Жизнь в долине приучила их помнить о необходимости различать мушку пистолета — иначе конец.

Через какое-то время, когда музыканты спели все свои песни, обнаружилось, что трое гостей «барсуков» совсем пьяненькие.

Оттаявший боевик Серж требовал подробно рассказать о методах прицеливания, и Шило с удовольствием отвечал на его вопросы. Шмайссер угрюмо смотрел на бутылки и бурчал что-то о мести за друга Депо, а Флангер неожиданно пригласил Майка потанцевать.

— Но тут все танцуют только с женщинами, — заметил наблюдательный Майк.

— Тогда просто поговорим. А то на душе, знаешь… — Флангер ухватил себя за горло, иллюстрируя свое теперешнее состояние.

— Хорошо, — согласился Майк. Он решил пообщаться с Гуго, не ожидая, впрочем, никакой выгоды. Туки — это да, Майк прекрасно понимал, как из этого получаются деньги, а вот угольные бассейны никак не ассоциировались у него с достатком и материальным благополучием.

— Мы с тобою не знакомы, — произнес Гуго доверительным тоном, когда они уперлись в барную стойку.

— Теперь знакомы, мистер Флангер, — напомнил Майк.

— Да, — вынужденно согласился тот, — но не настолько, чтобы я тебя боялся.

— Конечно, сэр, — кивнул Майк, отмечая, что мистер Флангер выпил слишком много.

— Ты мне нравишься, потому что еще молодой, — продолжал Гуго, тыча пальцем в грудь собеседника, — у тебя все впереди, и вообще — ты еще не превратился в настоящую сволочь… Вон у тебя на куртке зверюшка нарисована, значит, ты любишь животных… Ты вообще золотой парень. Дай я тебя поцелую. — С этими словами Гуго облобызал Майка и, повернувшись к бармену, воскликнул: — Официант, горячего!

— Одну минуту, сэр, — отозвался тот и поставил на стойку пару вазочек с орехами.

— Спасибо, — поблагодарил Гуго. Он посмотрел на Майка и, хитро прищурившись, сказал: — А ты знаешь, что я здесь самый главный из всех людей «Клаус Хольц компани»?

— Нет, сэр, — честно признался Майк.

— А знаешь почему?

— Нет, сэр.

— А я тебе скажу, ведь ты — золотой парень. Я главный потому, что знаю все бассейны кванзинового угля, стоимость которого зашкаливает за триллионы кредитов. Усекаешь?

— Начинаю усекать, сэр, — медленно ответил Майк, пытаясь выловить суть из сказанных Флангером слов. — Так что же такое бассейн?

— Бассейн, братец, это территория, на которой, если снять несколько метров грунта, можно добывать окаменелый кванзин просто так — тупыми экскаваторами. — Гуго забросил в рот горсть орехов и, ожесточенно их пережевывая, продолжал: — Но беспокоит меня только одно, Майк. Знаешь что?

— Что?

— То, что руководство «Клаус Хольц компани» захочет меня убрать, как только я закручу здесь все дела…

— Как это убрать?

— А очень просто. — Гуго показал указательный палец. — Пух! — и нету.

Высоко, под самым потолком, еле слышно журчал кондиционер. В оконное стекло бились мошки, принимавшие отражение садившегося к горизонту солнца за электрический свет.

«Какие же вы глупые, — подумал Больцер, наблюдая за хороводом суетливых насекомых. — И как же вы похожи на людей. Та же целеустремленность и та же ошибочность в выборе цели».

В душевой перестала шуметь вода, и в комнату вошел сосед Больцера по номеру — Панопулос. Вчера его зацепило, но сегодня Панопулос снова был в хорошем настроении, хотя весь его правый бок выглядел одним большим посиневшим кровоподтеком.

— Хорошая здесь вода — мягкая. Теперь это большая редкость.

— Почему редкость? В любом рейсе мойся на здоровье дистиллированной водичкой — мягче ее не бывает.

— Нет, я имею в виду в стационарных условиях. Вот как сейчас — хороший номер, отличная жратва и горничные, которые не прочь заработать.

— Откуда информация про горничных? — спросил Больцер, приподняв голову. Женщины входили в перечень его интересов.

— Вчера Рыжий с Гунно истратили таким образом сто кредитов на двоих.

— Сто кредитов — это много.

— С доставкой в номер — совсем не много.

— Ты был у Сержа? — спросил Больцер, снова уставившись на бившихся о стекло мошек.

— Был. — Панопулос осторожно присел на свою кровать и, достав из сумки баночку с мазью, начал не спеша натирать бок.

— Что он сказал?